 |
 |
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
 |
 |
 |
 |
|
|
"Тысячу лет назад норманы сеяли пшеницу на юге Гренландии. Не изменись климат, в Ленинграде сейчас вызревали бы персики. И даже в декабре в больницах было бы не меньше двадцати градусов, что вовсе не плохо…" Эти праздные размышления, простительные для уставшего за дежурство человека, а Звягину вообще свойственные, развития не получили. Сойдя с эскалатора, к выходу из метро двигалась перед ним молодая пара и, судя по коротким движениям голов, упакованных в шарфы и ушанки, скорее ругалась, чем ворковала. Неожиданно после особенно выразительного кивка, подкрепленного соответствующей жестикуляцией, юноша как подрубленный пал на колени и, содрав шапку, замер так с простертыми руками в позе крестьянина, пытающегося всучить челобитную поспешающему по государственной нужде царю. Девушка обернулась с презрительной усмешкой и удалилась гордо. В толпе образовалось небольшое завихрение: сдержанные ленинградцы огибали фигуру. Звягин ткнулся коленом в спину отчаявшегося ходатая и осмотрел сверху русую круглую голову с недоброжелательным любопытством. В следующий миг юноше показалось, что к его воротнику приварили стрелу подъемного крана: он был поднят в воздух и, слабо соображая, что происходит, висел краткое время в руке Звягина, пока не догадался распрямить поджатые ноги и утвердиться на них. - И давно у тебя такая слабость в коленках? - осведомился Звягин. Тот безуспешно рванулся. - Репетиция любительского спектакля? - глумливо продолжал Звягин. Гимнастические упражнения для умственно отсталых? - П-пустит-те… - А еще жалуются, плохо у нас шьют: воротник никак не отрывается. Ты в школе учился? - Да ч-чего вам!.. - Смирно! Тебя учили, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях? Пойманный раздернул молнию куртки с явным намерением оставить ее в руках мучителя, как ящерица оставляет хвост, но деревянной твердости пальцы сомкнулись на его запястье. - Что вам надо? - в бессильном бешенстве процедил он. - Чтоб ты не нарушал закон, - последовал неожиданный ответ. - Какой?! - Нищенство у нас запрещено. Не надо клянчить подаяние - а именно этим, судя по архаичной позе, ты занимался. Причем во цвете лет, будучи на вид вполне трудоспособным. Не внемля отеческим увещеваниям, воспитуемый оборотил перекошенное от унижения лицо и посулил Звягину много отборно нехороших вещей. Свободной рукой Звягин порылся в висевшей через плечо сумке и протянул желтую таблетку: - Проглоти и ступай, оратор. - Что это? - машинально спросил юноша. - Амитриптилин. Прекрасно успокоит твои нервы. Не волнуйся, я врач, а не торговец наркотиками. Молниеносным движением он сунул таблетку в приоткрывшийся для ответа рот и шлепнул ладонью снизу по подбородку: рефлекторный прыжок кадыка указал, что таблетка проскочила к месту назначения. - Свободен. И не повторяй свои фокусы часто - штаны протрешь. Тот постоял секунду, читая лицо Звягина, но не нашел в нем ни издевки, ни сочувствия: так, легкую снисходительность. - Я не повторю, - тихо и многозначительно молвил он. Поднырнул под плюшевый канат и поехал вниз. На истертом бетоне осталась серая кроличья ушанка. Звягин хмыкнул, оглянулся и последовал с нею за удалившимся владельцем. Из черноты тоннеля дунуло ветерком, поезд приблизился, слепя расставленными фарами и сияя лаковой голубизной, когда из подровнявшейся толпы выдвинулся подопечный и поставил ногу на край платформы, как отталкивающийся прыгун. Вторично стрела крана подняла его за воротник и отнесла на безопасное расстояние. С утихающим басовитым воем проскользил тормозящий головной вагон, проплыло в кабине повернутое лицо машиниста, на котором начали с запозданием проявляться, как на фотопластинке, признаки испуга. Мягко стукнули двери, народ повалил, несостоявшееся происшествие осталось практически незамеченным. - Дядя Степа в этот раз утопающего спас, - мрачно похвалил себя Звягин. - Свинья ты, братец. Нагорело бы дежурной по перрону, машинисту - а чем они виноваты? И ты не представляешь, видно, как омерзительно выглядело бы то, что отскребали от рельсов. А? - Откуда вы взялись… - выдавилось с мукой. Звягин оценил бледность, дрожь рук, зрачок во весь глаз. - Надень шапку. Ну, что стряслось, парень? Пошли, пошли… 2. Вот так встречается волшебник Декабрьский вечер резанул морозом - ресницы смерзлись; зима накатила ранняя, лютая, звенящая. Ленинград застыл в ледяном свете фонарей. Мерзлым дробным стуком отдавались шаги торопливых прохожих. - Как тебя зовут? - Ларион. - А проще? - Ларик… Проблема поговорить по душам упирается во множество проблем. Это проблема времени: где взять его столько, чтоб никуда не торопиться. Проблема настроения: стрессовый, издергивающий ритм большого города отнюдь не способствует откровенной беседе. Проблема собеседника: не каждый в наше стремительное время терпеливо вникнет в твои беды. И далеко не в последнюю очередь это проблема места: вечерние кафе переполнены и суетны, в общежитиях бдят вахтеры и шляются знакомые, а дома ждет жена, укладываются спать дети, и соседи снизу стучат по трубе отопления, если вы топаете или гоняете музыку. Правда, Ленинград, как ни один другой город в мире, располагает к задумчивым прогулкам по набережным и паркам, стреловидным перспективам центра и тихим переулкам Петроградской стороны… Но только не при минус сорока. - Куда мы? - Фотографироваться… Звягин увлек Ларика мимо заиндевелой колоннады Казанского собора в темную дугообразную траншею улицы Плеханова. Под обшарпанной аркой погремел в дверь, обитую жестью. - Леонид Борисович? - Фотограф вытер пальцы о полотенце, перепоясывающее водолазный свитер. - Вам снимок? Или помещение? - Или. Ненадолго. Как твой радикулит? - Он сам по себе, я сам по себе - мирное сосуществование. Посидите пока, я последние сниму с глянцевателя. Он воткнул кипятильник в розетку, не без некоторого изящества расположил чашки и печенье на колченогом столике. - Ключи? - спросил Звягин, располагаясь в креслице, явно скучающем по родимой свалке. - Бросите в почтовый ящик рядом с дверью, как обычно. - Вынул из лотка отскочившие с зеркального барабана фотографии, натянул полушубок, пожелал здравствовать и удалился. В мятом кофейнике забурлила вода. Алые спирали электропечки волнами струили теплый воздух. Мягкие тени залегли по углам. Звягин молчал, настраиваясь на волну собеседника, словно радиоприемник на дальнюю станцию: профессионализм хороших врачей и журналистов, умеющих чувствовать другого человека. Молчание Ларика носило иную тональность: погруженный в себя, он пассивно соглашался, чтоб его хоть чем-то на время отвлекли от душевной боли. - Этосделать никогда не поздно… - проговорил, наконец, Звягин. - И беда в том, что этим ничего не изменишь и ничего никому не докажешь… - Я не хочу никому ничего доказывать… - не сразу отозвался Ларик. - Устал?.. Выдох: - Устал… Горячий чай обжег, чашка грела руки. - Без нее никак?.. - Без нее незачем. - Она того стоит? - "Не потому, что без нее светло, а потому, что с ней не надо света". - И нет надежды?.. Ларик застыл, медленно погружаясь в свою боль и так же медленно возвращаясь к действительности. - Кто вы? - Дед-Мороз. - Подарки делаете? - слабо, невесело улыбнулся. - Такая работа. - Что дарите? Жизнь, да? Зря… - Уж кому чего надо. - Что человеку действительно надо - того ему никто не подарит, вздохнул Ларик с наивной многозначительностью юности. - Подарит. Раз в жизни случается несбыточное. Один шанс из миллиона. Тебе выпало исключение, - тяжелым голосом сказал Звягин. Ситуация вышла за пределы обычной. Сбивчивый взгляд Ларика фиксировал рубленое лицо, тонкий излом рта: странная сила угадывалась за вальяжной позой, сокрушительная воля - за мерной интонацией. - Итак, ты встретил волшебника. Звягин вынес из задней комнатки небольшой аквариум. За зеленоватым стеклом пошевеливала шелковистыми раскидистыми плавниками золотая рыбка. - Она может выполнить только одно желание в год. Будущий - твой. Заказывай. Ларик оцепенело уставился в выпученные глазки рыбки. Колкое тепло разлилось под ложечкой, толкнулось в мозг, в дрогнувшие пальцы. Ткань действительности распалась на миг, сказочное сияние качнулось в захламленном подвальчике… Звягин подхватил его, тряхнул легонько: - Ну! Решайся. Падающая звезда, счастливый номер на билете, поезд по виадуку над головой, сесть между двумя тезками: "Загадай - желание - загадай - желание загадай - сбудется, сбудется, сбудется!" А!.. - Хочу, чтобы ОНА меня любила, - с огромной убеждающей силой прошептал Ларик. Рыбка вильнула хвостом-вуалью и отвернулась. - Хорошо, - сказал Звягин и отнес аквариум. - Сделка состоялась, - сказал он. - Каковы условия? - спросил Ларик тем тоном на грани шутки и серьезности, который в неуверенности допускает возможность и того, и другого. - Я продаю вам свою душу, расписываюсь кровью, иду к вам в рабство? - Крови не люблю, - поморщился Звягин. - Мне ее и на работе хватает. А насчет души и рабства… Твое желание будет выполнено. Но ты станешь делать все, что я тебе прикажу. - Что именно? - Все! Не бойся - вреда никому не причиним. Согласен? Ларик не столько колебался, сколько укреплял в себе желание поверить происходящему. - Да! Звягин аккуратно вырвал лист из блокнота, раскрыл старомодное золотое перо: - Пиши. "Я, такой-то, тринадцатого числа месяца декабря сего года тысяча девятьсот восемьдесят шестого, будучи в здравом уме и твердой памяти, отдаю тело свое и душу в полное распоряжение хранителя сего, именующего себя доктором Звягиным, от настоящего часа и до того, как он в обмен на полученное дарует мне навечно любовь… - пиши ее имя и фамилию, - диктовал Звягин, - взяв с меня клятву, что я сохраню верность ей до гроба, и да будет воля его для меня священна". Число, подпись. Запалил свечу, достал из сумки иглу от шприца, прожег ее, протер спиртом из пузырька: - Коли мизинец и ставь отпечаток рядом с подписью! Ларик испытующе помедлил и решительно всадил иглу в палец. Стекла вишневая капля. Звягин удовлетворенно кивнул, сложил лист, спрятал в черный конверт из-под фотобумаги, а конверт бережно убрал во внутренний карман. 3. Сердце мальчика и боль мужчины - А теперь, - сказал он, - теперь рассказывай все. Рассказывай, как и когда вы встретились. - В пятом классе, - сказал Ларик. - Ее родители переехали из другого города, и после летних каникул она появилась у нас… Воспоминания были его счастьем, его неразменным капиталом: …В пятом классе, когда мальчики еще остаются мальчиками, но девочки уже превращаются в юных девушек, и тайна застенчивой и горделивой женственности вносит смятение в четкий мир их сверстников. В маленьком городке все знают друг друга наперечет. Новичков встречают настороженно. Но она была проста и весела - не задавалась. Неплохо училась и была ловка на физкультуре. Она выделялась, не стремясь к тому. Ее признали своей. Он, Ларик, обращал на нее внимания не больше, чем на других привлекательных девочек. Мальчишеская дружба расцветает именно в этом возрасте. Мир вкусен, опасен, манящ! Мальчики записываются в секции, качают мышцы, занимаются боксом и каратэ, постигают моду и копят копейки на дешевые магнитофоны; долго причесываются перед зеркалом, стараясь узреть в полудетских лицах черты будущих мужчин. Они дети для всех - кроме себя и своих друзей: просто возраст еще не вывел их на рубеж, за которым начинается жизнь мужчины. Только в лучшем друге можно найти понимание и отзыв всем мыслям и чувствам. О девочках думают, мечтают, говорят - гуляя вечером или сидя на солнышке в укромном углу за забором; томительная мечта еще не представляется реальной. В каждом классе всегда выделяется своя верхушка, обычно человек восемь. Интереснее, энергичнее прочих, они безошибочно объединяются: в них больше жизни. Ум, красота, спортивные успехи, подвешенный язык, умение одеваться сами по себе еще не определяют твой престиж: обаяние личности решает все. Незаметно упрочилась за Валей роль королевы класса. Середнячок Ларик не выделялся ничем. В этом возрасте впервые читают "Трех мушкетеров" и придумывают себе первую любовь. Придумывают или нет - кто может отличить?.. Трудно сказать, с чего все началось всерьез. Тринадцать лет, теплый и влажный мартовский ветер, валящийся в форточку, горячее солнце в синих лужах: весна - она весна и есть. На перемене Валя посмотрела на него (так ему показалось) особенно. Показалось ли ему это? Позднее она уверяла: да. Он ли был готов прочитать в ее взгляде то, что хотел прочитать?.. Или юная ее женственность, расцветшая потребность в любви бессознательно выразились в мимолетном взгляде? Или просто сделала глазки, следуя искушению испробовать крепнущую силу своих чар? Значит, настал ему срок полюбить, если такая неопределимая малость послужила поводом. Через пять минут он получил двойку по химии, абсолютно не понимая, что спрашивает у него учительница. После уроков бродил, не понимая, где, оглушенный, в блаженной и испуганной растерянности, видя ее лицо, пушистую челку, печальный и ласковый блеск серых глаз: призыв? надежда? поощрение? Несколько дней он боялся на нее взглянуть. Казалось: все сразу поймут. Только когда она отвечала у доски, он как бы имел право смотреть на нее наравне со всеми. В каждом ее жесте он искал тайный смысл, понять который предназначалось ему одному. От него ждали шагов навстречу. Ночью он написал мелом на стене "Я люблю". Впервые шепотом выговорил это слово, осязая его губами. Он давал себе безумные клятвы, рисуя романтичное и трагическое будущее. Выскакивая из школы, он кружным путем несся к ее дому, чтобы потом попасться ей на дороге. Она возвращалась с подругой. Он цепенел. Она не подавала вида, что их что-то связывает. Он признался другу. Друг понял, проникся. Друг давал советы и поражался низости и глупости женщин. Им было по тринадцать, и они были взрослыми людьми. Он решился писать записки: незначащие фразы, в которые вкладывалось сокровенное значение. Друг передавал ей. Ответов не было. Он назначил ей свидание. Прождал до темноты. Она не пришла. Но назавтра подруга сунула ему в руку записку с ее извинением. Встреча наконец состоялась. Он не смог выдавить из себя ни слова. Она терпеливо ждала, дернула плечиком и удалилась, смеясь. В записке он признался ей в любви. Лицо его горело, тело не слушалось. Не выдержав, он сбежал с уроков. Ответом было одно слово на клочке бумаги: "Спасибо". Он зашел в тупик. Не знал, что предпринять дальше. Как стать интересным ей. Как сделать, чтоб они были вместе. Ее присутствие парализовало его. Он еле кончал год на тройки. Где знают двое, там знает и свинья: секрет его раскрылся в классе. Незлые, в общем, шутки воспринимались как нестерпимые насмешки. Поздними вечерами он шлялся под ее окнами. Лето прошло без нее. Он свыкся с безответностью своего чувства. Осень принесла потрясение. Она была красива и беспечна, и сплетни не могли миновать ее. Ревность и зависть просыпаются в людях рано. Поплыл слух. В четырнадцать лет верят всему. Он поверил. Эта вера, вместо того, чтобы убить его любовь, сделала ее еще более пронзительной. Дикость истории не увязывалась в сознании с ее обликом: ясные глаза, чистый смех, трогательное лукавство. Душа его разрывалась от боли за ее боль. Ему грезилось посадить ее на колени, обнять, укрыть от всего зла этого мира, погладить по волосам, ласково, нежно, сказать, что она все равно самая лучшая, самая чистая, самая красивая, единственная, что он любит ее на всю жизнь, и все будет хорошо, все будет хорошо… (Когда годы спустя он убедился в лживости навета, он был потрясен не меньше. Быть может, если бы не эта ложь и вызванные ею боль и сострадание, впервые пробужденное желание защитить и уберечь, то любовь его иссякла бы, как часто и бывает. Но оказались затронутыми такие глубины мужающего сердца; о которых он сам ранее не подозревал.) Ей уже оказывали внимание старшеклассники. Он казнился своим ничтожеством. Будущее прозревалось ясно: до смерти он будет любить ее безнадежно и сильно, и когда-нибудь она поймет, как велика его любовь; и оценит; но слишком поздно. "Она еще пожалеет, - пророчески предсказал друг. - Жизнь накажет ее". "Накажет? - возразил он. - За что? Разве она виновата, что она такая?.." "Вот за то, что такая, и накажет", - повторил друг упрямо и безжалостно. В июне класс убирал мусор в парке, потом пошли купаться на пруд. Он увидел ее в купальнике. Он не мог смотреть на нее и не мог не смотреть. Расплавленный свинец разлился в его жилах… Впервые он увидел в ней женщину, и понял, что любит женщину. Ужасало, что ее, в одном этом узеньком красном купальнике, видят все! И она не стеснялась, ей это нравилось, она знала свою красоту. О, если б он был самым широкоплечим, рослым, мускулистым, загорелым, сильным, если б он был достоин ее… Страх своей неполноценности укоренился в нем окончательно. Осенью она приезжала с родителями с юга, приходила в школу загорелая, как мулатка, сияя глазами и зубами, потряхивая выгоревшей гривкой волос, пританцовывая на ходу от избытка жизненного веселья. Однажды она влюбилась в практиканта-физика из пединститута; отчаянно зубрила формулы и получала пятерки, явно выделяемая им. Когда оказалось, что у него есть невеста и через неделю свадьба, она два дня не ходила в школу и появилась похудевшая, с темными кругами у глаз. Класс отреагировал беззлобной подначкой. Ларик искренне недоумевал: как можно на ком-то жениться, если можно в свой срок жениться на ней? Разве есть на свете хоть одна лучше нее? И - что она нашла в нем: обычный, ничего особенного, склонность к развязному нахальству да еще один глаз косит на сторону? На лето перед десятым классом его отправили в деревню к бабушке. Он вытянулся, подсох; полол огород, валялся на песке у речки, считая дни до возвращения. Не выдержав, написал ей письмо, второе, третье. Неожиданно получил ответ (она томилась скукой). В сентябре его положение в классе изменилось. Усилиями родителей он был прилично одет, "смотрелся". Поздоровел. Полученное письмо прибавило уверенности в себе. На него "положила глаз" одноклассница; он впервые понял, что может нравиться и даже быть любим. Надежды вспыхнули и расковали его язык. Он искал сближения с ее компанией, и удостоился приглашения. Когда в медленном танце он впервые коснулся ее руки, ее талии, ноги его мгновенно потеряли способность двигаться. Она улыбнулась и повела его сама. Он пытался "дружить", но не умел стать ей интересным. Он оставался застенчивым, неуверенным, смертельно влюбленным и потому покорным мальчиком. В нем не было изюминки, не было мужской резкой сумасшедшинки - так она сказала. Надежность, стойкость его чувства льстила ей и одновременно тяготила. Его придерживали при себе как ненужную сейчас, но в общем хорошую вещь, которую жалко выкидывать - при случае может пригодиться. Разве не числом поклонников и силой их страсти измеряет девушка свою значимость?.. В цветном мигании лампочек, в тягучем течении блюза, среди друзей, она сама разрешила ему поцеловать ее. Он прижался губами к теплой гладкой щеке, на секунду почти потеряв сознание. Но больше ему "ничего не позволялось". Ты хороший, я не виновата, что ничего такого к тебе не чувствую, таков был подведенный ею итог их откровенного разговора. На выпускном вечере он сделал ей предложение. Она засмеялась, взгрустнула, сказала, что они еще дети и им рано об этом думать. Мужчина должен сначала чего-то добиться в жизни. А ему еще только через год идти в армию, и кто знает, не забудет ли он ее за это время. В ослеплении веря наивному кокетству, он клялся любить ее вечно! Ах, отвечала она, если б ты был немного другой. Какой? Откуда я знаю… "Бедное сердце, осаждаемое со всех сторон", - сказал друг - бывший друг. Он влюбился в нее сам, в конце концов. Ларик простил предательство: можно ли не любить ее… Она поехала поступать в Ленинград, в театральный. Он поехал с ней вместе, выбрал конкурс поменьше, верняк, и подал в инженерно-строительный. Когда она отсеялась после первого тура, он забрал документы. Проживая остатки выданных родителями денег, они бродили по Ленинграду. Она была подавлена, разуверена в себе, благодарна ему за верность… Теплая ночь, темная листва, разведенный мост над Невой: глядя в сторону, она тихо проговорила - иногда ей кажется, что она немножко любит его. Общность судьбы вдруг сблизила их - словно подхватила одна волна. Они ощутили родство - вдвоем в огромном, чужом, прекрасном и недоступном городе. Лучше тех дней в его жизни не было. Они вернулись домой, встречались сначала каждый день, но потом она начала отдаляться: все чаще бывала занята, задерживалась на работе, занималась в самодеятельности. Однажды он увидел ее на улице с высоким красивым парнем. Теперь он ждал одного - призыва в армию. Там начнется другая жизнь, и сам он станет другим. Он мечтал попасть служить подальше, туда, где опасно, откуда можно вернуться в боевых орденах, или не вернуться вообще, погибнув смертью героя. За пять дней до отправки она позвонила ему сама. Она раскаивалась, тихая, печальная, ласковая, она обещала ждать его. Он все понимал. Тот ее бросил. Ей опять не повезло. Ларик бил счастлив. Если б с ней случилось несчастье, она стала некрасивой, инвалидом, не нужная никому, - он бы носил ее на руках, сдувал пылинки, лелеял… На перроне, в толпе народа, стриженого, с рюкзачком, она целовала его. В вагоне команда ему завидовала. Год она писала ему. Он показывал корешам фотографию. А потом бросила. Написала, что все кончено: она выходит замуж. Ее родители обменяли квартиру на Ленинград. Она стала студенткой Института культуры: другое окружение, другая жизнь, другое будущее. Демобилизовавшись, он месяц жил дома… Собрал вещи и двинул в Ленинград. Пошел на стройку, прописался по лимиту в общаге. И явился к ней. Она была незамужем. Его встретили как марсианина. Ему не оказалось места а ее новой жизни. Она стеснялась его. А он не мог без нее жить. Он просыпался утром, вспоминал: она! - и накатывала черная тоска. Единственным прибежищем была работа. Работал он с яростью. За работой забывался. Бригадир хлопал по плечу. Ребята постарше посмеивались. Он пригласил ее в театр. "И никогда больше меня никуда не зови… Я не пойду". У нее есть… один. Аспирант. С машиной. С деньгами. Нравится ее родителям. Ларик видел его. Против него не потянуть… Все свободное время он тупо валялся на койке. Ребята пробовали знакомить его с девушками. Его равнодушие сначала задевало их, вызывало желание задеть, понравиться; кончалось пренебрежительным разочарованием. Они были ненужными, чужими. Он продолжал ходить к ней, ждал у входа после занятий. Ее подруга сказала ему в сторонке, сочувственно, по-свойски: "Да брось ты Вальку, она же стерва". Благодарный за участие, он однако возненавидел подругу. Навязчиво он искал встреч - как побитый щенок, приползал на брюхе, виляя хвостом (по ее выражению). Иногда удавалось, превозмогая себя, казаться веселым и легким, циничным и беззаботным; зная истину и тяготясь, Валя терпела его несколько часов. Как-то отправилась с ним в Эрмитаж на модную выставку. Но выдержка ему изменяла, он опять срывался на мольбы, укоры, напоминания, клятвы: в такие минуты она его ненавидела. Себя тоже, видимо, ненавидела, чувствуя за ним какую-то моральную правоту, и оттого ненавидела его еще больше. 4. Скулящему не сочувствуют Влюбленный может говорить о предмете своей любви бесконечно. Усвоив суть и наскучив подробностями, в двенадцатом часу Звягин подавил зевок. Извинившись, вышел в туалет и с шумом спустил воду. Подобные действия неукоснительно меняют тональность беседы. Выговорившийся Ларик примолк, отрезвел, успокоился. - И чего ты дергаешься, собственно говоря? - подытожил Звягин. - Как это?.. - Так. Что, собственно, страшного произошло? Она вышла замуж? - Нет… пока. - Но у нее есть ребенок? - Что?! Нет, откуда… - Может быть, она смертельно больна? - Вы о чем… - Тоже нет? Ну, тогда, возможно, она совершила преступление, и твой гражданский долг - посадить ее за решетку? - Не надо издевок, - тихо попросил Ларик. - А может, ты инвалид? Отвечать! - Нет… - Урод? - Не блещу, как видите… - Мужеством ты не блещешь. А, ты слабоумный? Или тебе завтра уходить на фронт? А-а - тебе приходится содержать больную семью, отнимает все силы и время. Угадал? - Перестаньте. - Тоже нет? - удивился Звягин. - Тогда я не понимаю - чего ты убиваешься? Какие трудности? В чем препятствия? - Не нужен я ей… - Стань нужен! - Как? - Как угодно! - Она не любит меня, - качнул головой Ларик безнадежно, горько. - Всего делов? Хм? Значит, надо сделать так, чтоб полюбила, невозмутимо заключил Звягин. Сухо, рассыпчато скрипнул под ногами снег. Стукнула дверь, звякнул ключ. Метнулась во тьме поземка и пропала. Черный прозрачный воздух обжег ноздри. Пар от дыхания индевел мохнато на шарфе. - Что вы говорите? - Пою. "Турецкий марш", - Почему? - А что же мне петь, лазаря? Боевой гимн индейцев чероки? - Звягин сплюнул: плевок затрещал на лету, стукнулся об тротуар и подпрыгнул ледышкой. - Минус сорок, - удовлетворенно констатировал Звягин. - Верная примета, так мы на Севере проверяли. 5. Что такое камелек? Жена, разумеется, не спала. На кухне горели все газовые конфорки отапливалась. - Чудовищный мороз, - сообщила она, кутаясь в шерстяной платок. Завтра, у пятиклассников опять занятий не будет. Сидим в учительской и рассказываем друг другу, у кого сколько градусов дома. Где ты застрял, я волновалась? Есть будешь? - Мне нравятся эти ленинградцы, изображающие Клондайк, - ответил Звягин. Спустившись во двор, принес несколько деревянных ящиков из штабеля у заднего входа магазина. Разломал на кухне и растопил в спальне старинную высокую печь - настоящую кафельную голландку. - Хорошо, что сохранили при ремонте, - оценил он. - Вот и пригодилась. Пламя загудело в топке. Звягин оставил открытой латунную дверцу, потер руки перед огнем. - Давненько не сиживали мы у камелька, - сказал он. - Кстати, что такое камелек? В дверях возникла дочка, завернувшаяся в одеяло, как озябшее привидение. - А я? - жалобно спросила она. - У меня тоже холодно. - В Англии спальни вообще не отапливаются, - сказал Звягин. - Вот Англия и перестала быть владычицей мира, - сказала жена. - Поэтому у англичанок лошадиные лица, - объяснила дочка. Желто-алые блики легли на обои, выкруглялись на люстре и спинке кровати. В полумраке высветилась теплая пещерка у огня, доски потрескивали и стреляли, выбрасывая трассирующие багровые искры, притухающие на лету и с тихим шорохом падающие на латунный лист перед печкой. Жена проявила неслыханную заботу: вкатила фуршетный столик с тарелкой дымящегося рагу, бутербродами и чайником. - А молоко? - сварливо спросил Звягин, набивая рот. Сытый человек миролюбив - его можно брать голыми руками. В воздухе повисел и упал сакраментальный вопрос: - Где ты был? - Я стал рабовладельцем, - скромно сказал Звягин. И, наслаждаясь эффектом, предъявил умопомрачительную расписку. Жена потеряла дар речи. Дочка в восторге захохотала. Потребовали объяснений. Ахнули, вздохнули, усомнились; задумались. - Где ты его подобрал?.. - В метро. - Ты всегда найдешь теплое местечко для своих подвигов, даже в мороз. У нас не семья, а благотворительное общество "Звягин и компания"! - А зачем этот средневековый спектакль с мефистофельской распиской и золотой рыбкой? - Внушение. Психотерапия. Влюбленные юноши необыкновенно впечатлительны и склонны к романтике. А такие вещи, знаешь, воздействуют на нервную систему - укрепляют надежду и веру. Полезно. - И что будет дальше? - Понятия не имею, - беззаботно зевнул Звягин. - Утро вечера мудреней. Есть доброе правило: важное дело спешным не бывает - если что-то стряслось, не руби сгоряча, выжди три дня, успокойся, подумай, и начинай действовать на четвертый. За неимением в современной квартире кочерги он пошевелил угли совком и потянулся. 6. Так что же такое любовь, в конце концов? Назавтра жена была встречена в прихожей вопросом: - Что такое любовь? Замедлившись в движениях, молча она повесила пальто, сняла сапоги, прошла в кухню и, глядя в замерзшее окно, проговорила: - Видимо, любовь - это когда после двадцати лет семейной жизни ты являешься домой за полночь с лицом романтического героя. И, поскольку ответной реплики не последовало, выдернула в комнате из стеллажа и швырнула на диван книгу Рюрикова "Три влечения". Звягин кротко полистал страницы и рассердился: - Почему вместо ответа на любой вопрос ты норовишь сунуть мне книгу для внеклассного чтения, будто я твой школьник, еще не дозревший для беседы с учителем? Ничто так не льстит мужчине, как обвинение в донжуанстве. Но только не тогда, когда оно регулярно исходит от законной супруги - тут нужны крепкие нервы и неиссякаемое добродушие. Обладая тем и другим, Звягин достиг примирения за каких-то два часа, прибегнув ко всем доступным способам. Сменив гнев на милость и размякнув, жена молвила задумчиво: - Есть три вещи в мире, - непостижимые для мудрецов: путь орла в небе, змеи на камне, и путь мужчины к сердцу женщины. Профессиональная страсть учителей к цитатам неистребима. - Любовь - это случайность в жизни, но ее удостаиваются лишь высокие души, - декламировала жена, лежа на руке Звягина. - Стендаль. - Стендаль был великим теоретиком, я слыхал. Но он ошибался. - Ты наглец и невежда. - Помнишь, ты меня заставляла читать "Педагогическую поэму" Макаренко? Там один паренек, Чобот, тупой такой и неразвитый, влюбляется в самую передовую и красивую девочку… Наташу. Идти за него замуж она отказалась ей рано, надо учиться, и вообще она его не любит. Он взял-таки и повесился. Наверное, любил, раз не смог без нее жить. - Глупо и гадко! - взвилась жена. - Упрямство, эгоизм! И правильно его все осудили! Не может темный человек любить по-настоящему. Только с развитием духовной культуры человечества инстинкт продолжения рода превращается в ту любовь, о которой пели провансальские трубадуры!.. - Трубадуры тебе еще и не то споют, - пробурчал Звягин, - за умеренную мзду. По-твоему любовь - умение красиво говорить о своем чувстве и совершать всякие изящные и благородные поступки? Я понимаю: стали писать стихи о любви, посвящать рыцарские подвиги прекрасной даме, выработали манеры пропускать женщин вперед, уступать им место, снимать шляпы и кланяться. Но разве манеры -проявление любви? - Твой цинизм неуместен! Любовь выражается в поступках, это естественно: манеры - выражение уважительного отношения к женщине. - А как тогда отличить любовь от притворства? Ведь любой может обучиться манерам, а если силен - насовершать подвигов. - Женщина всегда отличит любящего от нелюбящего. - Уй-й!.. То-то столько обманутых соблазнителями. Лгать можно и словами, и поступками, - увлекшаяся женщина любую мелочь трактует в свою пользу. Ответь лучше, если ты такая умная: как обстоит у водоплавающих птиц насчет одухотворенности и культуры? Почему лебедь, теряя подругу, поднимается ввысь и камнем падает на землю, разбивается? Ведь с точки зрения целесообразности и продолжения рода он может найти себе другую пару? В затруднении жена посмотрела на часы, высунула руку из-под одеяла, потрогала еле теплую батарею. - Любовь - это когда любимый человек становится дороже всего на свете? - Дороже истины? Долга? Чести? Родины? Значит, любящий человек способен на любую подлость и преступление во имя любви? - Ты вечно передергиваешь, - недовольно сказала она. - Значит, не дороже всего? - Дороже жизни… - Хм… Если надо пожертвовать своей жизнью ради того, чтоб жил любимый человек, - тут, наверное, любой любящий не задумается. Но почему человек ради своей любви пожертвовать при надобности жизнью готов - а пожертвовать, скажем, карьерой - часто не готов? Хотя карьеру дороже жизни не ценит. - Ну-у! - Э? Женятся на высокопоставленных дочках, расставаясь с любимыми. Не разводятся с постылыми женами, чтоб не подпортить карьеру и высокое назначение. Расстаются с любимыми, отправляясь в дальние края, куда те ехать не согласны. В чем дело? Ведь любят, потом всю жизнь вспоминают, жалеют, плачут, не могут найти счастья. - Не очень любят. - Ничего себе не очень: через двадцать лет увидит - и бледнеет! Всю жизнь снится. Нет, ты скажи: очень-очень нравится - и любит: есть разница? - Конечно есть. - Какая? Ведь внешне все одинаково: те же действия, слова, ласки, подарки. Возьмем любовный треугольник: муж, жена, третий. Естественный вопрос ему: любишь ты ее или нет? И если да - это для всех его как-то оправдывает, даже внушает сочувствие, уважение. - Это ты к чему? - с тенью настороженности спросила жена. - К тому, что на мой взгляд все это очень просто. - В каком смысле?! - Любовь - это когда чувство достигает такой силы, что то и дело переходит границу и может превратиться в свою противоположность - в ненависть. Когда счастье граничит с горем, наслаждение - с болью, и одно способно мгновенно смениться на другое. - Школьный диспут… Любовь - это желание счастья любимому. - А сколько в истории случаев, когда любимых убивали? Причем только любимых? Возненавидеть можно только того, кого любил, а если просто очень нравился - э, что ж делать, печально, да как-нибудь станем жить дальше. Вот если нет сил перенести муку, и на собственную искалеченную жизнь уже наплевать, и то самое чувство, которое толкало жертвовать всем ради любви, теперь дальше толкает на самый страшный шаг - вот это не подделка, не имитация, а любовь. - Вариант Кармен? - Кармен, Кармен. - Мой муж феодал и дикарь, - меланхолично констатировала жена. - И дикари лупили друг друга палицами по головам, оспаривая первую красавицу племени. Чувства всегда были у любых людей. И даже у животных. Посади собаку в клетку, дай ей подходящую пару - а потом разлучи. И собака может подохнуть от тоски. А вот если она дикая, в лесу, пропитание добывать надо, от врагов спасаться - тогда не подохнет, переживет. Дело не в тонкости и культуре чувств, а в их силе. А для их силы надо, чтоб не все они расходовались на выживание. Подруга любви - праздность, как некогда говаривали. Любовь появилась тогда, по-моему, когда у человека высвободился некоторый излишек энергии, принимающий форму необязательных чувств и необязательных поступков. В народе всегда знали, что лучшее средство от несчастной любви - тяжелая работа: утомленный человек не так остро чувствует боль, легче забывается. От любви и угасали тургеневские барышни - а их крепостным чахнуть было некогда: пахать надо. - Но большинство людей как-то переживает несчастную любовь без всяких кровопролитий!.. - Большинство людей слабо, - с безапелляционностью супермена вынес приговор Звягин. - Большинство людей должны заботиться о своих близких. Большинство людей расходует массу сил на обыденные трудности жизни. Большинство людей законопослушны, трусливы и тщеславны. Большинство людей в душе уважает свои страдания и даже испытывает от них удовольствие: несчастная любовь удовлетворяет их потребности в сильных ощущениях. - Ты, доктор, что это ты сегодня так поносишь несчастных людей? По-твоему выходит, вообще нет разницы между влюбленным человеком и влюбленным животным. - Принципиальной - нет, - был хладнокровный ответ. - Так же как нет принципиальной разницы между функционированием организма человека и кошки. Просто цивилизация дала рост производительности труда, высвободила силы для любви и окультурила ее, создала ее внешние формы. Тупой человек тупо домогается любимой женщины, а развитый умеет облечь все в красивые и разнообразные формы, прельстить речами, одеждами, манерами и поступками. - Насчет ненависти ты, видимо, прав, - признала жена. - Иногда меня ужасно подмывает треснуть тебя кастрюлей по самоуверенной голове. - Ну вот видишь. Она зажгла свет, причесалась у столика, подперла щеку ладонью; спросила, глядя в зеркало: - Леня, ты меня еще любишь?.. - Тьфу на тебя, - сказал Звягин. - Какой подвиг я должен посвятить тебе, чтоб ты успокоилась? 7. Чем крепче нервы, тем ближе цель Вечером третьего дня он принимал Ларика в знакомой фотолаборатории. Назначенный срок ничегонеделанья тот перенес с трудом, вспышка безумной надежды сменилась тоскливой апатией; он глотал чай, словно цикуту. Звягин, напротив, имел вид довольный и уверенный. - Начинаем предварительные действия, - объявил Звягин. - На данном этапе главная трудность заключается в том, что ты ей донельзя надоел. Итак, надо все стереть и начать с чистого листа: по нулям. Последнее впечатление о тебе в ее памяти должно быть выигрышным. Ты держался мямлей - значит, будь абсолютно тверд. Ты соглашался на все - значит, не мирись ни на чем. Ты должен достойно уйти. Горечь на лице Ларика усугубилась до чего-то среднего между рыданием Пьеро и дозой хинина. - Терять тебе нечего. Хуже уже не будет. Представь себе, что вы уже расстались навсегда, что она тебе совершенно чужая, что все равно ничего не светит, что ты умер, наконец! Хуже не будет - с самого низа все пути ведут наверх! И держи себя в кулаке - хоть тресни. Он достал блокнот, раскрыл ручку: - Соображаешь ты плохо. Давай-ка порепетируем: что может сказать тебе она и этот ее, как?.. Игорь, и что ты должен им ответить. Вопросы-ответы перетекли на второй десяток страниц, когда вспотевший и втянувшийся в желанную игру Ларик споткнулся: - А как я узнаю, что он у нее? - Это твои проблемы! Карауль за углом, найми пацана из ее подъезда, попроси на улице девушку позвонить ему домой, следуй за ним после работы… - А если скажут что-то неожиданное? - Улыбайся многозначительно и меняй тему: гни свое. - А если забуду? - Вызубри, как домашнее задание! И помни: в боксе главное хладнокровие, - тяжкой дланью хлопнул его по спине. - Чем крепче нервы, тем ближе цель. Держи сценарий. 8. Как слегка попортить личную жизнь Исполняя полученный приказ, в пятницу Ларик исправно стоял перед заветной дверью на Гражданке. Он съел две таблетки седуксена, сделал вдох-выдох, постарался расслабиться, вспоминая напутствие: "Я спокоен. Мне на все наплевать. Ха-ха. Сейчас я вам немножко попорчу вечерок, голубки. Не ждали? Сейчас я вам объясню, кто такая мать Кузьмы". Давя звонок, он представил себе, как выглядит упомянутая мать Кузьмы, кузькина, то есть, мать, и как он им ее покажет, и невольно улыбнулся нервной улыбкой, когда дверь отворила мать Вали. - У Вали гости… "Ах, кто бы мог подумать!.." Знакомая (оскорбительно чужая здесь) дубленка висела на вешалке под оленьими рогами. - Я на минуту, - светски сказал Ларик, внутренне подрагивая. Валя вышла в прихожую с досадой и неловкостью. - Извини, я не одна. Я же просила тебя больше не приходить. - Ничего, один раз можно, - напористо подавал он заготовленные фразы, как снаряды из погребов. - Я разденусь, ты не возражаешь? И раньше, чем она успела ответить, скинул куртку. - Говори, что ты хотел, и уходи, - зло велела Валя. - Ты не пригласишь старого друга в комнату? - Я сейчас не могу, - повторила она, но Ларик уже ловко обогнул ее и двинулся в квартиру, не заботясь оставляемыми на паркете следами сапожек. - Добрый вечер, - слегка поклонился он родителям, сидевшим перед телевизором. - Извините за непрошенный визит. - Какие цветы! - сочувственно отозвался отец; как все отцы, он понимал неудачливого претендента на сердце своей дочери. Ларик вспомнил, что в руке у него снопик белых роз, и прижал локоть к боку, чтобы рука не дрожала. - Где ты отыскал такую прелесть, - кисловато отреагировала мать. - Конфисковал у спекулянта, - небрежно сказал Ларик и быстро проследовал в Валину комнату. Чуть растерявшейся от этого натиска, ей ничего не оставалось, как идти за ним. В комнате, разумеется, тихо звучал магнитофон, на низком столике под неярким настенным светильником - нарезанный торт, кофе, лимон, а на диване сидел приветливый и снисходительный Игорь. Все было плохо… но все было правильно, естественно, ожидаемо, в точности так, как и предусматривалось, Ларик был к этому готов. И оттого, что события развивались по твердо намеченному плану, он вдруг почувствовал себя свободно - хозяином положения. Инициатива оказалась в его руках: он знал, что будет дальше, а они не знали, он вел партию, а они вынуждены были на ходу отыскивать защиту. - Хлеб да соль, - приветствовал Ларик и включил верхний свет, разом разрушив интим. - Валь, где ваза? - У тебя что-то срочное? - нетерпеливо спросила она. - А, вот она. - Снял с полки хрустальную вазу, сунул в - нее букет и протянул Игорю: - Вы не были б так любезны налить воды? Тот машинально взял вазу, помешкал, не успевая найти достойную линию поведения; мягко согласился: - Пожалуйста… - Я сама налью, - раздраженно выручила его Валя и вышла с проклятой вазой, усугубившей напряженность. - Какая неожиданная встреча, - сказал Ларик, чувствуя, что он выигрывает по очкам, и понемногу раскрепощаясь. И протянул Игорю руку. Тот пожал ее с доброжелательным превосходством. - Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, Аи, - с улыбкой сказал он (переводя разговор на удобный ему уровень: поэзия, эрудиция, ирония, полунамеки…). Ларик посмотрел на него с сожалением, как на больного, отрепетированным перед зеркалом взглядом. - Морозище зверский, - сказал он. - Давно такой зимы не было, - поддержал Игорь. - Готовимся жениться? - спросил Ларик. (Нет, он недаром готовился: голос был не спертый, не сдавленный - нормальный!) Он достиг цели - сбил противнику дыхание: Игорь никак не мог попасть в ритм этого неожиданного разговора. - Ну, - он прикрылся неопределенной улыбкой, - это не только от меня зависит… - Не скромничай, Игоряша, - Ларик хлопнул его по колену. - В данном случае это зависит только от тебя. Или она тебе не нравится? У Игоря заело речевой аппарат: ответить хамски означало признать свое поражение в словесном поединке, ответить вежливо - признать унизительную зависимость от наглеца, а находчивый ответ не придумывался. К его облегчению, вернулась Валя. - Я сел, ничего? - спросил у нее Ларик. - Если сел, так чего теперь спрашивать? Установиться молчанию Ларик не давал. - Торт вкусный? - просто спросил он Игоря. - Ничего… - Ты принес? Ну, наверное, выбрал получше. Валь, не смотри на меня зверем, ладно? Я только съем кусок торта, если меня угостят, и ни секунды больше не стану вам портить личную жизнь. Да не ходи за лишним блюдцем! - Он положил ломоть на тарелку Игоря, подвинул к себе, откусил. - Цветы с Кузнечного рынка? - улыбчиво попробовал Игорь забрать инициативу. - Мы любим жесты, - подыграла ему Валя. - Кто что любит, - сказал Ларик с набитым ртом. - Чужая душа потемки. Как там наука насчет души говорит? - Мы технари… - усмехнулся Игорь. - По принципу: если нельзя делать науку, то надо делать хоть диссертацию? И правильно. Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан. - Каждому свое. Не всем же строить дворцы. - Верно. Некоторым приходится там и жить. В диссертации, наверное, бетонная коробка выглядит лучше, чем на стройплощадке. Я неумно шучу сегодня; извини. Валя демонстративно взглянула на часы и встала. - Не уходите, он сам уйдет, - сказал Ларик и аккуратно вытер пальцы салфеткой. - Игорь, прошу как мужчина мужчину: выйди на минутку, нам надо поговорить. Не переживай, потом я уйду насовсем, и твое счастье будет полным. Будете ворковать без помех целую жизнь. В некотором понятном унижении Игорь посмотрел на Валю и поднялся. Когда в такой ситуации просят выйти, срабатывает рефлекс мужского достоинства отказаться как-то неудобно, невозможно… - Шустрые у тебя одноклассники, - нашелся он сказать с порога. (Нервничающий человек не способен к остроумию. Вечером, вспоминая эту встречу, Игорь нашел массу достойных ответов.) - Когда будет нужно, вас позовут, - успокоил Ларик, закрывая за ним дверь. Он погасил верхний свет и сел. - Потрудись объяснить свое шутовство, - сказала Валя, выключив музыку. Ларик сказал спокойно, тепло: - Ладно тебе… Просто я хотел попрощаться. - Ах. В очередной раз. Ты уезжаешь, или решил умереть? - Нет, я не уезжаю, и не решил умереть. - Ты ведь грозился! - Зачем отягощать твою совесть таким событием. Ведь ты не была бы мне за это благодарна, правда? Хоть память о себе оставить приличную. - Боюсь, что уже не получится. - А Игорь твой слабак. Я бы на его месте выставил меня вон. - Вот потому ты не на его месте. - Да не хочу я ругаться, - сказал Ларик. - Просто вдруг во мне что-то кончилось. Напрочь исчезло, понимаешь? Ну, и захотелось сказать тебе на прощание что-нибудь хорошее… - Так говори и иди. - Раздумал. Пусть все хорошее он тебе скажет. Мне было здорово с тобой. Счастливо. Он распахнул дверь: - Входите, коллега, мы уже кончили. Игорь приятно беседовал с родителями. - Я тебя провожу, - с намеком сказал он, жаждя реванша. Ларик укоризненно вздохнул: - Пожалуйста. Только не сейчас - имей уважение к хозяевам. Я пришел сюда не затем, чтобы бить гостей дома. Как меня найти - Валя знает. Он сделал общий поклон, улыбнулся Вале ободряюще: - Не сердись. Все будет хорошо, - и удалился. И еще целый час, добираясь до общежития, он находился в роли: чувствовал себя свободным, сильным, великодушным, преодолевшим свою любовь и муку, оживленно-злым. Ночью уткнулся в подушку, привычные думы и воспоминания нахлынули, размыли волю, он вновь ощутил свою слабость, зависимость, отчаяние, и уже удивился тому, как сумел держаться, и даже не понимал своего недавнего состояния, словно разговор тот вел совсем другой, чужой человек. После его ухода интонация вечера сломалась. Музыка, полумрак, тихие речи, впечатление сгладилось… Но осталась некая крохотная неловкость, мельчайшее неудобство, душевный дискомфорт. Неприятная царапинка осталась в памяти, мешающая прежней непринужденности. 9. Информация - безусловно основа интуиции Звягин воспринял доклад Ларика удовлетворенно: "Первый раунд ты выиграл. Следующее: выясни толком, что за человек твой соперник". Армейская закваска сидела в нем прочно: сбор информации, ее анализ и оценка, составление плана действий - и неукоснительное его выполнение; излюбленная метода, иной не признавалось. - Жаль, что ты не женщина. - Почему?! - Женщины обладают удивительным даром узнавать о людях такую подноготную, которую те сами подчас не подозревали. В Ларике боролись презрение к сплетням и ревность. - А как? - Твои проблемы. Сведи знакомство со старушками из его соседей. Найди его одноклассников или однокашников по институту, а еще лучше - однокашниц. Поболтай о нем как бы между прочим с лаборантками и вахтершами в его НИИ. Послушай, что говорят об его родителях - где о родителях, там и о детях. Заготовь себе истории: устраиваешься на работу, или он не отдает тебе долг, или ты беспокоящийся брат его девушки, или он хотел купить у тебя магнитофон, или ты приезжий, познакомился с ним в отпуске и теперь думаешь, можно ли у него остановиться… Сообразишь! И не лезь с назойливыми расспросами - хвали его как бы с сомнением, и тебе все выложат сами: люди обожают позлословить за спиной, особенно о тех, кто на вид удачлив. * * * Ларик исчез на неделю. Звягин, уподобляясь Наполеону, возведшему в принцип личную проверку всех деталей, отправился в Институт культуры взглянуть на его избранницу. Прогремел звонок, хлопнули двери аудиторий, девушки заполнили коридор: он угадал Валю почти сразу. (Хотя описание Ларика напоминало скорее знаменитое: "Ростом она была эдак примерно с ангела".) Светлое скуластое личико, серые ясные глаза с раскосинкой, невысокая фигурка - ужасно складная девочка (тот тихий омут, в котором черти водятся. Самоуверенный Звягин полагал себя крупным физиономистом. Хотя практика подтверждала, что ошибался он и вправду редко). Игорь, встреченный им в вестибюле своего НИИ, ему, однако, тоже понравился. На вид крепкий, не мелкий, походка уверенная, взгляд прямой и веселый - симпатичный такой смугловатый парень. Возвращаясь домой, Звягин копался в себе, пытаясь определить причину своей к нему неприязни: неужели просто успел влезть в шкуру бедолаги Ларика? Хм - отчасти он уже чувствовал себя Лариком, уже прикидывал на зуб ближайшее будущее, как актер прикидывает новую роль, чувствуя, как маска срастается с кожей. 10. Что думает медицина о несчастных влюбленных На "скорой" его новая затея обсуждалась оживленно. - Нет, - неодобрительно сказал Джахадзе, - ты не прав. Есть хороший человек, она хочет за него замуж… - Ты лучше скажи, откуда у аспиранта машина? - рявкнул Звягин. - Он только жить начал, какая у него стипендия? - Папа купил, - здраво ответил Джахадзе. - А станет приличный человек ездить на машине, купленной папой? Молодости стыдно быть преуспевающей! Диссертация по микроклимату микрорайонов - чушь свинячья!.. Папенькин бездельник. Вошел фельдшер и мрачно стал прислушиваться к разговору. - Опять несчастненького себе нашли, Леонид Борисович, - брюзгливо произнес он. - А ты что здесь делаешь? - Жду. - Чего? - Пока вода на кухне закипит. У меня кипяток кончился. Машина-то вся в крови, замерзла - не отдерешь. - Он повертел перед собой иззябшие сизые руки. - Так что ты предлагаешь - подождать, пока мы с тобой поедем за этим несчастненьким на "из-под поезда"? - спросил Звягин. - Давно не было? Понравилось машину отмывать, Гриша? Гриша пробурчал нечленораздельно и включил телевизор. - Настоящий мужчина всегда держит себя с женщиной на высоте, - сказал Джахадзе. - А если не держится? - Тогда это не мужчина. - А если жить без нее не может? - Тогда это не мужчина, - повторил Джахадзе упорно. - А если другой нравится ей больше? - Докажи ей, что ты лучше него. - А если не умеет? - Тогда это не мужчина. Злой и невыспавшийся Гриша высказался в том духе, что лоботрясы они все, а вот помыл бы он на тридцатиградусном морозе "скорую" от крови, глядишь, и мозги встали бы на место. Вообще к несчастным влюбленным на "скорой" относятся скептически. То есть не то чтобы медики не верили в любовь, отнюдь. Просто они по роду службы больше прочих граждан сталкиваются с прозаическими, так сказать, последствиями страстей, когда последствия принимают оборот, требующий медицинского вмешательства. И жертвы, хлебнувшие уксусной эссенции, или полоснувшие себе вены, или учинившие над собой какое иное непотребное действо, вызывают у бригады справедливое возмущение: работы и так хватает! А выезд специализированной машины влетает в сотню-полторы рублей, и в это самое время может ждать погибающий больной. - Помните, я летом с Заможенко выезжал на падение с высоты? - Гриша высморкался. - Ах, семнадцать лет, первая любовь, он ее обманул, и бедная Лиза раскрывает окно своего пятого этажа, зажмуривает глаза и с именем коварного на устах шагает вниз. Хоть бы она раньше посмотрела в этот самый низ! Ковыляла себе бабуля в булочную - и ахнуть не успела: перелом шейных позвонков, разрыв спинного мозга, привет. Сходили за хлебцем… И то сказать: полцентнера рухнет с пятого этажа тебе на голову! А девице - хоть бы хны: сломала ключицу, через десять дней ушла домой на собственных ногах. И к суду ведь не привлекли! История была давняя, обсосанная; комментариев не последовало. Гриша сквозь заледенелое окно послал проклятие недомытой машине и потопал на кухню. Звягин молвил задумчиво: - Не каждой женщины можно добиться… - И нэ надо! - поднял волосатый палец Джахадзе. - …но зато каждая женщина может добиться мужчины, если он не против. Фокус заключается в таком повороте дела, чтобы добивалась она. Мышеловка за мышью не бегает. Трансляция захрипела ужасно и прокашляла: - Десять тридцать два, рука в конвейере. - Простудилась Валечка, - посочувствовал Звягин, неторопливо вставая и потягиваясь. В коридоре столкнулся с Гришей - громыхнул пустой чайник. - Только отмыл, - в отчаянии воззвал он. - И сейчас опять! Когда морозы кончатся!.. Кренясь на вираже в успевшем промерзнуть салоне, мечтая о тепле и отдыхе, пожелал: - Пусть хоть на свадьбу потом позовет. А то как пахать -извольте, а как все хорошо - не вспомнят. - Есть старый анекдот, - сказал Звягин. - Родился мальчик, здоровый, нормальный, пора начать говорить - а он молчит. По врачам таскают, к светилам пробиваются, - молчит. Пять лет, шесть. И вдруг однажды после обеда произносит: "Бифштекс сегодня был горелый". Родители в ажиотаже: "Ах, ох, что такое, чудо! почему же ты раньше молчал?" - "А раньше все было в порядке". - Ха-ха-ха, - сказал Гриша. - Ну и что? - А то, что когда все в порядке, врачи никому не нужны. Мы вступаем в действие, когда что-то неладно. - Закинул ногу на ногу, крутнулся в креслице: они с сиреной проскакивали перекресток на красный свет. Заключил: - И просто - не нравится мне несчастная любовь. - И почему бы это? - А мне вообще все несчастное не нравится. 11. Как устранить соперника? …Привыкнув решать задачи поэтапно, он сосредоточился на первой: вывести из игры нежеланного конкурента. Хм, стариннейший вопрос влюбленных… В средневековой Италии, скажем, попросту нанимали убийц. Не подходит. Во времена инквизиции хватало анонимного доноса - и неугодный исчезал. В д'артаньяновской Франции вызывали на дуэль и закалывали, чем упрочивали собственную славу. Тоже не то. Имелись способы простецкие: набить морду, отвадить угрозами, - иногда действенно, и даже справедливо отчасти, мужчине подобает сила и храбрость; женское сердце поощряет победителя. Но не всем дано выступать героями, и не всегда это помогает… Надо, чтоб она перестала обращать на него внимание, разочаровалась, чтоб он ей надоел. Итогом размышлений в конце концов явилась забавная страница в блокноте: "Как устранить соперника. 1. Быть сильнее духом, чем он. Выдержаннее. Храбрее. 2. Узнать о нем все, понять его до конца. 3. Если можно - подружись с ним: другу легче вырыть яму, чем врагу. 4. Копни его прошлое. 5. Найди его союзников. Учти своих друзей. 6. Найди ему врагов. Сыграй на чьей-то зависти или интересе. 7. Выясни его слабые места. Научись использовать их. Борись с ним в том, в чем он слаб. 8. Выясни его отрицательные стороны. Продемонстрируй их. 9. Выясни его сильные места. Избегай столкновений в том, в чем он силен. 10. Заставь его нервничать - это ведет к ошибкам. 11. Заставь его совершать поступка, рисующие его с неприглядной стороны и роняющие в ее глазах. 12. Хвали ей то в нем, что ей наверняка не понравится. 13. Чрезмерно перехваливай ей то в нем, что ей нравится - это вселяет сомнение, недоверие. 14. Не выказывай неприязни к нему - ты должен выглядеть доброжелательным и объективным: тогда тебе поверят. 15. Каждую его черту оберни неприглядной: самолюбие - тщеславием и высокомерием, энергичность - карьеризмом и неразборчивостью в средствах, вежливость - подхалимажем и лакейством, юмор - цинизмом и пошлостью, неторопливость - тупостью, чувствительность - слабостью и слюнтяйством, храбрость - жлобством, осмотрительность - трусостью, щедрость - низменными купеческими замашками, неторопливость - тупостью и т. п. 16. Любой его поступок объясняй низменностью, мотивов и цели, но всегда не впрямую, а как бы хваля, одобряя, сомневаясь. 17. Внушить им недоверие друг к другу. 18. Скомпрометировать их в глазах друг друга. 19. Создать каждому неверное впечатление о другом, чтобы слова и поступки одного вызывали у другого не желаемый ответ, а непонимание, досаду, разочарование. В конце концов они должны стать антиидеалом друг для друга. 20. Если позволяет время - старайся завести их отношения в тупик, дать им исчерпаться, выдохнуться. 21. Выстави его немужественным: за трусость женщина может принять растерянность, равнодушие, расчет. 22. Извлекай пользу из любого случая. Организуй случаи. сам". 12. Я вас насквозь вижу! - Это только кажется иногда, что до человека никому нет дела. Кого-то ты обидел, не заметив; кому-то помог в трудный час, и он помнит; почти всегда найдется тот, кто непрочь занять твое место в жизни - берегись его; а кто-то сделал тебе добро - и любит в тебе собственную добродетель, - со вкусом рассуждал Звягин. Итак: двадцать шесть лет, аспирант, папа-профессор, машина, неплох собой. Клад, а не жених; холост, не пьет, алиментов не платит. Значит, всегда найдется женщина, которой он нравится, которая имела бы на него виды, непрочь и в лепешку расшибиться, чтоб женить его на себе. Осталось ее найти… Дальше. В аспирантуру желающих больше, чем мест. А он, кстати, не блистал в институте. И вряд ли папины связи не сыграли роли в гладком начале его карьеры. (Вообще люди удачливые обычно не подозревают, в скольких сердцах возбуждают зависть.) Наверняка есть знакомые или однокашники, обиженные, обойденные им. Кто-то был влюблен в девушку, предпочевшую его. Кто-то претендовал на его место в аспирантуре. Кто-то перебивался в студентах на гроши, пока он одевался и веселился на папины деньги, кто-то мечтает о такой машине. Кое-кто не откажется насолить ему, отомстить за обиду или унижение. Ну, а она? Средняя семья, обычная девочка. В брак по расчету не стремится. Во-первых потому, что пока вообще не торопится замуж: двадцать лет, красива, обаятельна, уверена, стало быть, что сможет выйти без проблем - а покуда жизнь весела и прекрасна, и можно наслаждаться молодостью, данной лишь раз. Вот года в двадцать три девушки начинают дергаться: пора, накатывает страх засидеться в старых девах. Во-вторых, единственная дочь, балована, капризна, привыкла следовать своим чувствам - и не поступится ими ради выгоды: такая девушка хочет быть счастливой, делая то, что ей хочется. Он искушеннее: испробовал соблазнов, настроен на карьеру - не идеалист, наверняка уверен, что "знает жизнь", следовательно, не слишком верит в людскую искренность и способен заподозрить расчет в любом поступке. Она наивна, доверчива и не знает людей: юность занята собой, благополучие позволяет не задумываться о несправедливости жизни, к хорошеньким девочкам все благоволят; она естественна. Такие натуры цельны, влюбляются до умопомрачения. А тот, кто руководствуется в жизни выгодой и удобством, предпочтет необременительный роман или выигрышную женитьбу. Помилуйте, да между ними пропасть, и не я буду строить через нее мост! Он сидел перед пылающей печкой с видом заговорщика на конспиративной квартире - обдумывал то, что узнал за последние дни от Ларика и составлял планы. 13. Знакомые бывают крайне некстати Осуществление планов началось в ближайшую субботу. В субботу Игорь повел Валю "выпить чашку кофе, посидеть", предусмотрительно заказав два места во вполне престижном и дорогом заведении - варьете "Кронверк". Зальчик был уютен, музыка ненавязчиво тиха, заранее задобренный официант фамильярно-услужлив, заказ продуманно дорог - атмосфера светской жизни, скромного времяпрепровождения для избранных. - Не жалеешь, что зашли сюда? - По-моему, здесь неплохо. - Она улыбнулась, коснулась его руки. Потом свет мягко угас, направленные лучи сложились в шатер, возникли почти нагие танцовщицы, извиваясь в согласном ритме. Из темноты блестели белки глаз и рдели сигаретные огоньки. И то, что за стеной чернел морозный вечер, а здесь, в комфортном тепле, припахивающем кухней, баром и духами, под вкрадчивую музыку переступали на высоких каблуках стройные раздетые женщины, создавало особенное настроение причастности к тайному, естественности того, что обычно не дозволяется, как бы разрешение на интимность. Зрители изображали, что смотрят не более чем простое эстрадное представление. Игорь счел уместным заметить, что танцуют они неважно: здесь те, кто не попал ни в балет, ни в мюзик-холл (полушепотом слегка разрядил возникшее напряжение). "Хорошие фигуры", - ответила Валя, отметив и его такт, и нарочитый тон завсегдатая, и налитую ей рюмку. Интересно, что чувствуют танцовщицы? Просто работа? Преодолевают стыдливость - или наоборот, испытывают от этого удовольствие? А в остальном они нормальные женщины - или профессия накладывает отпечаток на поведение? Или она просто ханжа? Номер сменился, певец во фраке запел по-английски с хорошим петербургским акцентом. В зале расслабились, заговорили, звякнули вилками. После перерыва сбоку площадки устроилась группа, грянула во все децибеллы мощных колонок, вмерзшее в лед дерево корабельного корпуса запело в резонанс. Пошли танцевать. Сделалось жарко и весело. Каблуки били в палубный настил. Конец мелодий покрывался аплодисментами. Хлопало шампанское, и пробки летели сквозь обручи табачного дыма. Праздник качал списанный в плавучие кабаки корабль. Игорь извинился и вышел. Она отпила остывший кофе. К столику приблизился парень в вареной джинсовке: - О, кого я вижу! Привет? - И прежде, чем она успела ответить, хозяйски приобнял и мазнул поцелуем. - Вы с ума с-сошли!.. - (Врезать ему? Где Игорь? Драка будет?) - Валечка, ты на меня еще сердишься? За что? - Вы с ума сошли?! - С каких пор мы на "вы", Валька? Вернувшийся Игорь с изумлением вникал в их беседу. Незнакомец обернулся, и на лице его отразилось понимание ситуации. - Занята - так и сказала бы, чего комедию ломать, - бросил он тихо, но не настолько, чтоб Игорь не расслышал. И вдруг - узнал, расплылся: - Игорек! Вот кого не ожидал увидеть, - дружелюбно протянул руку. Тот машинально пожал ее. Навис традиционный вопрос: "В чем дело?". Оказавшийся знакомым незнакомец повел себя непринужденно и расторопно: - Это твоя дама? - Именно, - как можно более весомо и значительно ответил Игорь. - Что за дела, Толя? - Надо ж так обознаться, - Толя засмеялся, развел комически руки и, словно не веря глазам, внимательно взглянул на Валю еще раз. - Вы удивительно похожи на одну мою знакомую. (Постарался принять джентльменскую позу.) И вот в этом полумраке, под легким градусом, я принял вас за нее. - Смотреть лучше надо, - выпалила Валя, злясь уже на Игоря, не вовремя отошедшего и имеющего таких знакомых, а сейчас туповато стоящего истуканом вместо того, чтоб осадить хама как подобает. - Простите великодушно, - куковал Толя. - Я еще удивился - и зачем она прическу сменила? Старик, у тебя прекрасный вкус, поздравляю. Девушка, ваш кавалер - бывшая звезда курса, блистал в… короче, блистал. Дорогой, если даже незнакомые клюют на твою избранницу - значит, она стоящая, эта… человек. Простите, простите, я пьян, исчезаю, - он поклонился Вале преувеличенно вежливо, с каким-то заговорщицким видом, Игоря хлопнул по плечу покровительственно - и быстро удалился. Игорь покачал головой и сел, посмеиваясь. Однако изгадить настроение куда проще, чем поднять. Что-то мешало ему отнестись к происшедшему как к мелкому и исчерпанному недоразумению… … - Милые у тебя однокашники, - дергала плечиком Валя. Но через десять минут им уже опять было весело, все сгладилось, все было хорошо, когда он замолчал. Спросил: - Откуда он знает, как тебя зовут? - Понятия не имею. Он же сказал, что ошибся! - Значит, его знакомая не только похожа на тебя, но еще и тезка? Он завертел головой, встал, прошел по залу, выискивая Толика. Того уже не было. 14. Если друг оказался вдруг…? Подозрение легко заронить и трудно рассеять. Проходящие дни не изгладили инцидент из памяти Игоря: "Та ли она, какой хочет казаться?" Как известно, ничто так не похоже, как полная невинность и большая опытность. Теперь при каждой встрече он приглядывался к Вале внимательнее, и сомнения язвили его самолюбие: неужели с другим, серым и заурядным его однокурсником, она?.. Валя почувствовала перемену в нем, была то кротка, то обидчива, он махнул рукой - перестал думать о неприятном: так хорошо, когда все хорошо… И тогда позвонил Толик - спросил с подтекстом: - Старик, может, посидим, поговорим? В животе у Игоря тихо и тягуче заныло. Они не виделись два года, никогда не были друзьями, - какой же есть повод для встречи, кроме того случая? Толик ждал его в "Невском". Коньяк пили французский, сигареты курили американские, а девиц именовали Дженни (жгучая брюнетка) и Дарья (русая коса). Ох не так прост этот Толик, ох жучок. Толик возгласил тост, расточая Игорю комплименты. Девицы снизошли до беседы: моды, чеки и курорты. Вечер завился веревочкой, когда Толик трезво и улыбчиво проговорил: - Старик, я невольно поставил тебя три дня назад в "Кронверке" в неловкое положение. - Чем это? - небрежно возразил Игорь. - Своей бестактностью, как бы скомпрометировав при тебе твою даму. Кстати, знаете, в чем разница между тактом и вежливостью? Когда джентльмен, войдя в незакрытую ванную и увидев там моющуюся женщину, говорит: "Простите, миледи", - это вежливость. Когда он говорит: "Простите, сэр!" - это такт. - Ты ведь извинился за ошибку. Толик снисходительно потрепал Дженни: - Заяц, я похож на человека, совершающего ошибки? - Не слишком… - А на человека, встающего другу поперек дороги? Какая-то девочка не стоит того, чтоб… э, их так много, а друзей так мало. - Он достал из роскошного бумажника фотографию и протянул изображением вниз: - Возьми. Больше я с ней незнаком. Будь здоров, хлопнем! На фотографии Валя стояла у Эрмитажа, глядя вдаль, а Толик обнимал ее за плечи. Снимок был некачественный, любительский, но ошибка исключалась: знакомый норвежский свитер в крупную шашку, джинсы с наколенным карманом. - А знаешь, что в ней лучше всего? - с мужской доверительностью наклонился Толик. - Родинка на левом плече. Пикантна - чудо! Игорь усмехнулся деревянно. Значит, правда. Мммм… Дрянь! И с кем - с этим ничтожеством… - Откуда, собственно, столько благородства? - спросил понебрежней, стараясь ставить себя выше собеседника и ситуации. - Может, и ты мне ответишь когда-нибудь добром за добро, - с дружеским цинизмом сказал Толик. (Намекает на семейные связи?) - Не всю жизнь мне бабки делать, надо думать и о карьере, так?.. А куда ткнуться? Глядишь, друг-однокашник и замолвит словечко, на кого ж еще в жизни опереться, верно? Рюмка услужливо наполнилась. Время убыстрилось в карусельный галоп. Ресторан уже закрывался. Красавица Дарья смотрела на Игоря с открытым призывом. Ревущий, как авиалайнер, ансамбль объявил последний танец. Женщина льнула к нему, как лоза, длинная стройная нога обвивала его ногу. - Я провожу… тебя… вместе… - составил он фразу. Алкоголь, обида, вожделение баюкали его. Вдруг оказались погасшими огни в зале. Толик уходил с обеими девушками под руки. В гардеробе не находился номерок в вывернутых карманах. Промерзлый до звона Невский понес страдальца наискось. Телефонная будка заиндевела. Он разбудил Валю звонком: - Я все знаю!.. - Что - все? - Все. Сейчас к тебе приеду. - Что случилось? Уже ночь, родители спят. Что случилось? - А-а, спят… Ненависть, одиночество, жжение одураченности мешали находить слова, и так ускользающие. - Пошла ты… Пи-пи-пи, пожаловалась телефонная трубка. 15. Еще пара таких друзей - и врагов не понадобится Звягин вторично посетил Толика в конструкторском бюро. Головы повернулись от кульманов и компьютеров (милое соседство! СССР на пороге XXI века). Толик махнул приветственно и вышел в коридор. Батарея под замерзшим окном еле теплилась. - Под-донок он. - Почему? - мягко улыбнулся Звягин. - Потому, что его вышибли бы из института, если б не папины связи. Потому, что занимает не свое место в аспирантуре… - Твое, что ли? - Мое! - с вызовом ответил тот. - Я получил красный диплом, шел вторым в потоке. И - не прошел… в аспирантуру по конкурсу. А он - еще бы: завкафедрой - папин друг, дальняя родня, свой клан. Звягин сощурился: бывает интересно слышать то, что ты уже знаешь… - …заморочит голову еще одной девчонке. Ненавижу всю эту породу устроенных в жизни подлецов. - Вот и я подумал - чего ей зазря пропадать, - согласился Звягин. - А вам, можно полюбопытствовать, что до нее? - Люблю все красивое, - фатовато приосанился Звягин. Толик глянул на часы в конце коридора и поежился. - А вообще вы шантажист. Откуда фотография-то? Кадр был щелкнут три дня назад в коридоре ее института. Хозяин фотолаборатории привел туда приятеля и отснял, когда студентки проходили мимо. Затем потратил полдня, подгоняя и шлифуя фотомонтаж: наложил изображение Вали, попавшей на снимок, на данную Толиком фотографию - он стоял у Невы в обнимку с приятелем. Толик выковырял из бумажника семь рублей: - Держите; все, что осталось от этого цирка в кабаке. Звягин аккуратно расправил и спрятал деньги. Меценатом себя отнюдь не числя, весь груз материальных расходов он взвалил на Ларика: "Ты заинтересованное лицо, тебе и платить, дражайший. А ты как думал? без денег, знаешь, ни в дугу, ни в Красну Армию". - Благодарю за службу, - кинул он. - А где ты девок нашел? - Да там же, снял в кабаке. Наплел им.,. А кр-руты, тц!.. "Второй раунд в нашу пользу. Едем дальше. Человек, который привык обманывать других, легко может быть обманут сам: он может поверить во что угодно, ибо полагает, что любой может обмануть". 16. Вещественные доказательства оспаривать трудно Игорь расположился за столиком в позе следователя из дурацкого фильма. - Приятный молодой человек. - Предъявил фотографию. - Да? Она уставилась в недоумении. Подняла глаза: - Что это значит?.. (Неестественная интонация. Точно неестественная.) (А как же ей быть естественной, если человек ничего не понимает впрямь?) - Это значит, - он изобразил жесткую усмешку, - что твой бывший кавалер рыцарски уступил тебя мне. И даже угостил ужином в ресторане в знак своего расположения. - Не понимаю… - Слушай, не надо вешать лапшу на уши. Ты не умеешь врать. - Не умею. Потому и не вру. - Ты с ним долго была… знакома? У Вали задрожали губы. Беспомощность и растерянность могли быть истолкованы как маскировка для сокрытия вины. - Я не понимаю, что это значит! Он же сам тебе сказал, что принял меня за другую! - Сказал одно, показал, как видишь, другое. Да и сказал наедине тоже другое. Это твой свитер? - Я не знаю его! - крикнула она. - Гм. Откуда же он знает тебя? - И он меня не знает! - Да? - Да! - Тогда откуда он знает, что у тебя родинка на плече? Она невольно поднесла руку к плечу, и этот жест убедил Игоря в своей правоте больше, чем все остальное. - Я не зна-аю… - с молящей убедительностью прошептала она. - Я не знаю, что это значит. Я не знаю, что это за фотография. Я клянусь тебе, что говорю правду. Господи, Игорь… Если ты правда любишь меня, как говорил, ты должен мне верить… Понимаешь? Пусть весь мир перевернется, пусть все будет против нас, пусть тебе скажут обо мне все, что угодно, ты должен верить только мне, слышишь?.. Он отвел глаза, помолчал; вздохнул с тем сожалением, с которым человек утверждается в нежеланной для него истине: - Ты не хочешь мне все рассказать? Я пойму… Я прощу все, только скажи честно, слышишь?.. Она смахнула слезу. Борьба чувств доходила до головокружения. Гордость взяла верх. - Уходи. Если ты мне не веришь - ты мне не нужен. - Да как же тут верить?! - возопил он. - А просто - верить. Он тяжело произнес: - Если я уйду - то уже не вернусь. - И было слышно, что сказал правду. Валя вскинула голову: - И не смей больше приходить ко мне, слышишь! Я не хочу больше видеть тебя! Закрыв за ним дверь, упала на диван и разревелась. (Какая к черту сессия, какие зачеты!..) 17. Не ищите женщину - она найдется сама Мрачность Игоря не прошла незамеченной. Он угрюмился в лаборатории, излучая непоправимое несчастье. Как известно, женщины лучше ощущают чужое состояние, и мужчина (если он в меру молод, или неплох собой, или круто стоит и т.д. - короче, годится) может скорее рассчитывать на женское участие, нежели мужское. Тем более что в наше время наличествует сверх избытка одиноких и неустроенных женщин, всегда готовых обратить внимание на неполадки в жизни сильного пола, и устранить их по мере - или сверх меры своих возможностей. (Ну как тут не вспомнить сэра Оскара Уайльда: "Женщина может изменить мужчину одним способом: причинить ему столько зла, чтоб он вовсе потерял вкус к жизни". Консервативные британцы? у нас чаще наоборот мужчины таким образом изменяют женщин; или - женщинАМ? так и просится каламбур.) И какая-нибудь из таких женщин - если не несколько - всегда оказывается рядом в нужный момент. В данном случае женщину звали Ларисой, была она старше Игоря на два года (нынче модно, чтоб женщина, как глава семьи, была постарше), растила дочку от мужа, с которым разошлась, и работала на той же кафедре старшим лаборантом. - Заболел? - с чуть шутливым участием обратилась она. - Здоров, - мрачно отвечал наш герой. - Разбил машину, - ужаснулась Лариса. - Машина на стоянке, зимует. - Родители ущемляют свободу единственного чада. - Займись своими делами. - Влюблен, - протянула Лариса, - прячем неудачно. Ой, какая прелесть! Я уж думала, с нынешними мужиками этого не случается, - Интересно, - вопросил Игорь, - дойдет ли эмансипация до такого уровня, чтоб мужчина мог заехать женщине в рыло? - Уже дошла. И заехать могут куда угодно, - бестрепетно согласилась Лариса. - Бельмондо чуть не в каждом фильме лупит женщину, и это вызывает бурный восторг зала. Мужчины всегда были настолько сильны и храбры, что лупили жен. Эмансипация родилась из естественной реакции женщин дать сдачи. Пошли. - Куда? - Обедать. Перерыв начался. После второго, прихлебывая тепловатый эрзац-кофе (в столовой тоже холодрыга), сказала дружеским тоном равного: - Игорек, что ты сходишь с ума? Самолюбие заело? Уж тебе-то - неужели девушек не хватает? Послушай меня, плюнь, я баба, мне лучше знать, как должен вести себя мужчина. - Вот и плюю… - Как ее зовут? - Какое это имеет значение. Валя. - И сколько ей лет? - Двадцать. - И ты, взрослый, видный мужик!.. О времена! Мне б ваши заботы. Когда я расходилась - насмотрелась, как слаб и смешон нынешний повелитель природы. Ни силы, ни выдержки, ни благородства. Не будь современным мужчиной, милый. - Быть несовременным? - Быть просто мужчиной. - Это как? - И еще спрашивает женщину… Слушай, нет такой девушки, которая устояла бы перед настоящим мужчиной. Только не теряй голову. - А если она уже потеряна? - Ох, тогда не потеряй еще что-нибудь ценное. Ничто так не подкупает мужчину, как своевременное и несентиментальное дружеское участие женщины - при условии, что женщина неглупа и привлекательна. Дружба настоящей женщины - мощное подспорье в житейских штормах. Лариса была настоящей женщиной - танк, который гуляет сам по себе. Работа, ребенок, однокомнатная квартира, доставшаяся после размена жилья самодостаточность современной подруги, стоящей на своих ногах и не надеящихся на чужие руки. Они "по чуть-чуть" вечером выпивали на уютной кухоньке: бра, раскладное креслице, салфетки, проигрыватель, и разговаривали, как сто лет знакомые (вот умение пойти в масть). - Что за идиотство - припирать к стенке девочку, - пожимала плечами Лариса. - Если ты знаешь правду - зачем тебе признание? Из упрямого самолюбия? Имеешь лишнего туза в рукаве. Будь ты взрослее и умнее ее! Может, она отчаянно боится, что ты узнаешь ее грехи? Считает себя недостаточно хорошей для тебя, так любит? А ты - пачкать ее в своих глазах перед ее глазами… А если она хочет отрезать и забыть все, что было до тебя? Это должно только льстить, дурачок! Это женщины-то не в ладах с логикой? Успокоительный бальзам лился на измученную душу. - Попросить у нее прощения? - Еще не хватало. "Хочешь быть в ее глазах идиотом, закрывающим глаза собственные на очевидное и поступающимся самолюбием? - А что же мне делать? - Деморализованный человек только ведь и ищет, кому бы сунуть этот вопрос: вдруг ответ спасет? - А делай вид, что ничего не было. Проехали, ясно? Она будет благодарна за ум и такт. Новый год вместе встречать собирались? - Собирались, конечно… - Где? - На родительской даче, в лесу… - Пригласи ее завтра же, три дня осталось, девочка извелась! - Думаешь?.. Игорь стал соображать. Лариса поставила Рафаэлу Карру. Из духовки запахло допекшимся до кондиции тортом. - А ты где встречаешь? - Со старыми друзьями. - Это - железно? - Помолчал, улыбнулся: - Жаль. Лариса подняла тонкую изогнутую бровь: - Ты хочешь пригласить меня? - Одну или вдвоем - как захочешь придти. Будет весело. А? - Ну, если все будут так веселы, как ты сейчас, то я лучше посижу дома и послушаю "Плач замученных детей" Малера. Но он уже что-то задумывал. - Правда - плюнь на этих друзей, а? Может, пригласить для тебя кого-нибудь? Найдем такого парня! Она взъерошила ему волосы: - Милый, свою жизнь я привыкла устраивать сама. За приглашение спасибо, но… Э, нет, только без этого! Иди-ка домой, спать пора. 18. Вот поживешь с мое в этой проклятой стране, сынок, тогда узнаешь, что Рождество бывает только раз в году Над елями белела луна, серебря снег на крыше и перилах. Полыхающий в комнате камин клал подвижные отсветы на скрипучие половицы. Дача была хороша, и компания под стать. Стол ломился, елка благоухала, магнитофон гремел; отлично веселимся! Валя сравнивала себя с другими женщинами: они были взрослее, раскованнее, лучше одеты… Выглядеть "девочкой Игоря" было лестно - и унизительно. Он - хозяин, красивый, богатый, его значимость переходила и на нее; но ей казалось, что ее воспринимают как принадлежность застолья, Игорево очередное развлечение: снисходительность к очередной ягодке не нашего лесу. Ослепительно выглядящая Лариса - женственная, уверенная, - совершенно затеняла сопровождающего ее стертого шплинта. Пока гости прогревались коктейлями, прогрелась и дача. Застучали стульями вокруг стола, телевизор засветился, куранты зазвонили, шампанское хлопнуло салютом: - С Новым Годом! - Счастье - достойным! - Ура! Грохнули хлопушки, осыпая конфетти на головы и блюда. Зашипели искристо голубые бенгальские огни. Чокались, накладывали, жевали. Игорь, само собой получалось, больше разговаривал с друзьями, чем с Валей ("Мог бы быть внимательней"). Она поддерживала беседу, когда ей давали пас, оттенок отчуждения не исчезал ("Строит из себя скромницу? Обижается?"). Поднажрались. Пошли танцевать и обжиматься. Тихо, скромно держалась Лариса - безо всякого ущерба для своего зрелого сияния. Среди ночи она оказалась сидящей с Валей на угловом диване. - Я в первый раз здесь, - завязала разговор. - Славно, правда? И народ чудесный. Валя отвечала неопределенно. - Не нравятся, да? - приоткрыла улыбку Лариса. - Свой круг. Сливки общества. Соответствующие родители. Ну и, конечно - мы-то не то, что некоторые, с толпой не смешивать… Вы где учитесь? Ответ ей понравился. - Я тоже невысокого полета птица, - призналась союзнически. Образование умеренное, лаборантка, хотя и старшая. - И, переходя на ты: Твои родители кто? - Не профессора, - сказала Валя. - И не генералы, значит. Так что мы здесь обе с тобой, выходит, для украшения общества. Ведь развлекаться не обязательно с равными, точно? Контакт! - есть контакт. Лариса делилась опытом. Старшая женщина рассказывала о жизни. Валя внимала мудрости. Счастье у каждой свое, но как много общего в путях горя и радости. Веселье разобралось попарно. Подходили к столу, уединялись где-то, смыкались в недолговечные кучки. Лариса оставалась сама по себе, легко улыбалась, говорила негромко, и если бы Валя следила за ней внимательнее, то могла бы заметить и указующие на нее движения глаз, и тихое втолковывание о чем-то; Ларисе чуть кивали, понимающе и согласно. Повалили гулять - лес! снег! луна! новогодье! Мороз обжигал. Скрипел и визжал снег под ногами. Туманный радужный ореол стоял вокруг луны, и разноцветные звезды плясали в черноте. Вернулись окоченевшие, с хохотом толкались у камина, разлили "для сугрева". Смуглый жиреющий крепыш, не то Прохор, не то Эльдар, принял позу статуи Свободы: - Пора выпить и за хозяина! Хлебосолен тот, кто стоит в жизни двумя ногами. Да, мы знаем, чего хотим - всего хотим! И некоторые - Игорь, поклонись! - это имеют. Да, мы не пишем стихи в молодости, зато не будем писать жалобы в старости! - картинно остановил аплодисменты. - Выживают сильнейшие - мы выживем! Не Дарвин придумал это - он заимствовал теорию Гоббса, его знаменитую "войну всех против каждого". Так пожелаем же в новом году Игорю знаете чего? кр-рутого восхождения и настоящей карьеры, худого тут нет, это достойно настоящего мужчины! а себе - богатого и всемогущего друга! После знаменательного тоста крутой восходитель упился с какой-то умопомрачительной быстротой. Вроде и пил не много, но как-то осовел, окосел, окривел и пополз со стула, выпустив слюну. Его поймали и прислонили. Валя наблюдала с неприятным удивлением. Ему это не шло. Воспитанный, умный, изящный… тупо гогочет и тычется лицом в тарелку. Его вывели проветриться: в дверях он заскрежетал и выметнул меню. Бедненький… но противно… - Ты за него держись, - пьяно внушала высокородная селедка в фантасмагорическом макияже. - С ним не пропадешь. У него отец знаешь кто?.. И сам умеет… 19. А не ходи в наш садик, очаровашечка Первая электричка прогремела за лесом. Пары разбрелись по комнатам и лежбищам. Тишина установилась - живая, дискомфортная. Игорь храпел и захлебывался наверху, укрытый поверх одеяла ковром. Лариса зажгла газ, поставила греться ведро и кастрюлю с водой. Заварила чаю, окликнула забытую всеми Валю: - Садись, попьем. - Разгребла край стола, отрезала два куска торта. Рассуждала тихо, по-бабьи: - Если он тебе нравится, дорожишь им - тут нужна женская тактика. Надо понимать мужчину, каков он. А он - человек трезвый, недоверчивый, достаточно рациональный. Так? - Недоверчивый - это точно… А ты откуда знаешь?.. - Так мы же работаем вместе. И не забывай - я уже побывала замужем, муж был старше него. Э, поживешь с мое - будешь видеть все эти вещи как на ладони… Валя кивала задумчиво, глядя в дотлевший камин. - На что поддевается мужчина? На женский каприз. На изменчивость. Вот когда женщина начинает выбрыкивать, показывая, что если не хочешь - то как хочешь, иди пасись, - тут-то он начинает стелиться. "А то я сама этого не знаю. Просто - мне было раньше хорошо с ним, и не хотелось выбрыкиваться. Наверное, иногда надо". - А еще мужчина ценит, когда женщина дорого ему обходится. Ведь все в жизни стоит столько, сколько за это заплачено. А поэтому - поверь, не стесняйся с ним. Капризничай. Давай понять, что подарки - дело нормальное. - Да не нужны мне его подарки! - Валина душа возмутилась этим странным и пошловатым сватовством. - Глупенькая, - с материнской лаской Лариса обняла ее за плечи. - Не тебе нужны - ему, чтоб уважать тебя. Попробуй им повертеть - станет как шелковый. Они стали мыть посуду - застывшую осклизлую гору. Лариса сняла кольца, засучила рукава, влезла в чей-то старый халат, - работала она со скоростью и сноровкой моечной машины; вообще ее женская сноровка и умение внушали доверие. - А теперь - поехали отсюда, - сказала она, обтерев руки и закурив. Сегодня тут будет неинтересно. И пусть подумает, что ты обиделась. У замерзшего окна электрички продолжала поучать: - Хочешь замуж - умей подстроиться под него, даже - играть им. "Да не хочу я подстраиваться? И хочу ли замуж…" - Пьет? Кто ж не пьет. Зато изменять тебе никогда не будет. - Это почему? - не уловила связи Валя. - А он женщинам не нравится, - объяснила Лариса. - Так что тебе будет спокойно. Валю эта перспектива почему-то отнюдь не вдохновила. - Как это он не нравится?.. - А он еще как-то в студотряде жаловался друзьям, что ни одна с ним по вечерам гулять не хочет. Тут… может, я зря тебе это бухнула, но всегда лучше знать все. - А все-таки - почему ж не нравится? - всерьез заинтересовалась Валя. - А ты сама не чувствуешь? Не видишь? - Лариса махнула рукой. - Ну… нет… Валя промолчала, не возразила… Лариса открыла, вздохнув: - Страсти в нем нет. Мужик не чуется. В мужчине должен быть какой-то железный стержень, понимаешь? Размах - настоящий, от души, а не рассчитанная трата папочкиных денег. "Горе от ума" проходила в школе? - Это к чему?.. - Мужчина должен быть Чацким. Романтик, бунтарь, одиночка, умница. А этот - Молчалин. Аккуратный в делах, послушный начальству… а на самом деле - никакой. - Да нет! - отвергла Валя. - Он и шумный бывает, и веселый, и резкий, и вообще… - С кем это - резкий? С тихой девочкой? С женой и хомяк резкий. Весе-елый… Это просто - конформизм, современный стиль поведения. Он - не способен умыкнуть девушку ночью на коне, или поплыть в одиночку вокруг света, или… короче, не романтический идеал, а вот для жизни - самый подходящий муж. С ним как захочешь устроиться, так и будет. Просидевшие десять лет в одной тюремной камере две женщины после освобождения еще сорок минут разговаривали за воротами; здесь эпилог последовал уже на перроне метро: - Ты только меня не выдавай, не проговорись: мы с ним все-таки работаем вместе, знаешь - сплетни в коллективе… Вы - двое хороших людей, будете счастливы… Я тебе все говорила, чтоб ты не повторяла моих ошибок, Валечка. Чтоб замуж шла не за мужественного подлеца по безумной любви, а за надежного парня, который и материально обеспечит, и к другим не пойдет. А окрутить его просто… Дома Валя долго стояла под душем, меняла обжигающий на ледяной, пока не почувствовала себя чистой. В свежих простынях думала еще, засыпая, о прошедшей ночи, и морщила носик брезгливо и пренебрежительно. 20. Игорь проснулся от холода и головной боли. Солнце ломилось сквозь морозные узоры. Снизу - музыка и смех. "Как я умудрился так напиться?" (И очень просто. Добрая Лариса припасла склянку с медицинским спиртом, каковой и подливала ему во все пойло, сколько сумела.) - Ура хозяину! - приветствовали внизу, весело опохмеляясь у огня. - А где же твоя Валя? А Лариса? Кто из них твоя? Они были ближе к истине, чем он мог подумать. Кто помогает тебе строить хитроумные планы достижения твоей цели - тот, гораздо вероятнее, использует тебя как фигуру для целей собственных. Игорю нужна была Валя, Ларисе же, как можно догадаться, сам Игорь. На ее стороне было то неоценимое преимущество, что ее планы сохранялись втайне, и что, давая советы, она приближала Игоря к своей цели, оставляя его в иллюзии, будто близится к своей. Узнать это ему было не суждено. - Ты напоминаешь сейчас анекдот об англичанине, которому довелось пить с русскими. Назавтра он ответил о впечатлениях: "Вечером я боялся, что умру. А утром пожалел, что вчера не умер". Хохот покрыл слова. - А девочка милая, свеженькая такая. - Смотрела на тебя, как кошечка на балык. - А тебе не кажется, что она хищница? - На крючочке Игоречку, может статься, и болтаться! Похоже, незаметная подготовительная работа Ларисы не пропала даром. Общественное мнение было сформировано. А услышать такое, с похмелья, от старых знакомых, - это впечатляет. Тем более что мнение твое о человеке не устоялось. Сомнение страшная в любви вещь: дух лишается устойчивости и готов склониться к любому услышанному выводу, жаждя поддержки извне. Несчастный хозяин выпил налитое и закусил протянутым, соображая с трудом и без серьезности: "Уехала, бросила… захомутать решила… Посмотрим…" Почему-то он решил, что напился из-за нее, от расстройства, и скверное самочувствие переросло в неприязнь к ней, словно она во всем виновата, а потом бросила его в тяжелую минуту. И даже то, что перед уходом она вымыла посуду и навела порядок (вместе с Ларисой?), вменялось ей в вину: "Ишь, какие мы самостоятельные, как по-хозяйски держимся". 21. Умными мы считаем тех, кто с нами согласен - Ты с ума сошел, - сказала Лариса второго января на работе. - Разве можно так себя вести? Пригласил молоденькую девочку в незнакомую компанию, а сам? Каково ей было - подумал? Игорь побурчал. Вечером накануне он уже звонил Вале: мать отвечала нет дома (Валя следовала полученной инструкции - пусть помучится!). В обеденный перерыв сели вместе. - Тебе нужно выработать линию поведения, бестолочь! Скажи спасибо, что я ее проводила… Ты был омерзителен, и прочие не лучше. Будь я моложе плюнула бы… а так - жалко стало девчонку: вспомнила собственные мытарства. Она повернула лицо в выгоднейший ракурс, освещение в столовой было отнюдь не слепящее - хилое, и Игорь смотрел с оценивающим удовольствием, ничуть не стара, кокетничает, в чем-то, объективности ради - даже красивей и женственней Вали. - Плевать я на нее хотел, - неискренне сообщил он. - Неврастеник как тип современного мужчины, - вздохнула Лариса. - Это вас и губит. Не видать тебе ее, как своих ушей. - Почему? - Эпоха коллективного невроза. А если женщина нервная, ей необходим мужчина - выдержанный: надежный, невозмутимый. Которому ее капризы и закидоны - что ветерок каменной скале. А ты - скала? Мельница ты на складной табуретке. Игорь размышлял до конца дня - столь же старательно, сколь безуспешно. Перед уходом взялся за телефон. - Не звони, - тихо предостерегла Лариса (начеку, как кошка). - Почему? - Будь выдержан. Ты ни в чем не раскаиваешься. У тебя свои дела. Твое поведение не зависит от ее капризов. Он послушался. Напросился в гости: чего-й делать-то?.. Ах, как нуждаемся мы все в советчиках в подобной ситуации! И как нельзя никаким советчикам доверять! У Ларисы было тепло даже в эту лютую стынь, когда в обычных домах стояло десять градусов: электрорадиаторы, плотно заклеенные окна; и это тепло придавало дополнительную достоверность ее словам, как и быстро накрытый стол, ловкость движений - она все умеет, удача ей сопутствует. - У нее свои тайны, как у всякой женщины. Она недоверчива - пуганая ворона куста боится. Ее душа съежилась, понимаешь? Ей нужен покой, уверенность, надежность в мужчине. Поэтому старайся никогда не сердиться но и никогда не приходить в восторг. Лучше флегматичность, чем дерганье. Девочка простая, не без комплекса приобретательства и потребления. Не забрасывай подарками - разбалуешь и горя не оберешься. Нас надо ставить на место сразу. - Лариса затянулась сигаретой, оттачивая формулы: - Всегда будь выдержан. Сразу ставь на место, давай чувствовать свою значимость. Если делаешь подарок - дай понять его ценность. Встречайся с ней каждый день. Быстро привыкнет, и возникнет необходимость в этом. И - для своего и ее блага будь рассудочен в поступках и словах. От формул естественно и незаметно перешли к реальной жизни, о своем заговорили: Лариса вздыхала об ошибках, посмеивалась над собственной незадачливостью… "Она, бесспорно, очень умная женщина", - думал Игорь. Увы - умными мы считаем людей, которые говорят то, что мы хотим от них слышать. Умными - и хорошими… 22. Меценат в кругу семьи Звягин чувствовал себя коварным, как Макиавелли, и неотразимым, как Дон-Жуан. - Ура! - сказала дочка. - Пупкин - Дон-Жуан! Из-под мышки у нее торчала "Республика ШКИД". - В такой холод стоять под дверьми - простудишься! - Любовь согреет, - небрежно ответила дочь. - Что?! - Мы с мамой сегодня об этом разговаривали. - О чем - "этом"? - осведомился Звягин, засыпая политые уксусом пельмени густым слоем перца. - Ты лучше расскажи: она тебе нравится? - Прелесть что за девочка, - признался Звягин. - Ого, - отреагировала дочь, прицельно похищая из его тарелки самый наперченный пельмень. Жена стала жевать медленнее. - Мама ревнует, - нахально выдало дитя. Мама схватила длинную деревянную ложку и с замечательной крестьянской сноровкой звучно щелкнула ее по лбу. - Милые замашки советских учителей, - спокойно констатировала та, потирая лоб. - Теперь понятно, почему твои ученики не блещут способностями, хотя непонятно, почему именно ты на это жалуешься. Ты же из человека все мозги вышибешь. - Уже, - сказал Звягин. - Что - уже? - Уже вышибла. - Трудно вышибить то, чего нет, - возразила жена. - Выставлю из-за стола, - предупредил дщерь Звягин. - Долой дискриминацию, - был ответ. - Не буду тебе в старости корочки жевать. Личный состав может быть наказан, но обязан быть накормлен. Мое место здесь. - Твое место у мусорного ведерка! В разрядившейся атмосфере жена заметила: - О себе я таких слов не слышала, милый. - Есть маленькая разница, - утешила дочка. - Какая? - На тебе он все-таки женился. Звягин подбросил в печь дощечки. - Почему каждый раз, - пожаловался он, - когда я сталкиваюсь с интересным случаем, это превращается дома в обсуждение моей же личности? - Уж такая у тебя личность, - посочувствовала дочь. На самом деле не существовало в доме большего удовольствия, чем обсуждать очередное папино завихрение; хотя для жены это удовольствие бывало болезненным, что, впрочем, сопровождает многие удовольствия. - Теперь ты знаешь о ней достаточно? - спросила жена, нарезая кекс. - Да. Нормальный человек из нормальной семьи. Не стерва, не карьеристка. Никаких пороков не выявлено, положительный член общества. Просто жизни в ней больше, чем в других. Значит - должна в молодости перебеситься. - Короче, Наташа Ростова, - заключила жена. Звягин подозрительно повспоминал насчет Наташи Ростовой. - Да нет, - сказал он. - У них доход скромнее. Жена фыркнула и почесала нос о плечо. - Леня, - задала она традиционный вопрос, - неужели ты всерьез веришь, что тут можно что-то сделать? Звягин посвистел. - Постоянное недоверие меня обижает, - пожаловался он. - Да ты же не Господь Бог! - Станет он заниматься такими мелочами. Ты пойми, наконец, что все на свете очень просто; и вообще существуют люди, для которых соблазнение женщин - просто работа! и только. - Это как? - удивилась жена. - Профессия: сутенер, - объяснила дочка. - Это где? - У них, у них, у них, - сказал Звягин. - У нас сами бегут и проходят на спецработу по конкурсу. А там мужчины соблазняют девушек, причем выбирая самых красивых, и затем продают их в публичные дома. - При ребенке!! - Здоровая нравственность педагога оскорблена, - поддержал ребенок. Ты это к чему, пап? - Что существует набор профессиональных приемов, воздействующих на психику, душу, тело и прочее. Им платят с головы - они торопятся - у них конвейер! Так неужели нормальный парень, который жизнь готов положить ради своей любимой, не сможет влюбить ее в себя? Не верю. - А разлюбить тоже можно заставить? - И раз в сто проще, чем полюбить. - А может, - здраво рассудило младшее поколение, - как раз надо помочь ей добиться удачи с тем, кто ей нравится? Почему ты берешь на себя ответственность решать? - А кто ж ее на себя возьмет? Кто-то должен. С Богом вопрос туманный. Провидение слепо (если допустить, что оно есть). Ну, за неимением более высоких инстанций вмешиваюсь я. Или ты полагаешь, что течение дел надо скорее предоставлять слепой фортуне, нежели твоему сравнительно зрячему отцу? - Но твой мальчик - не сутенер, он любит ее, - вздохнула жена. - Он не сможет хладнокровно рассчитывать и действовать! - Рассчитываю я, - бездушно сказал Звягин. - А действовать он сможет й-я сказал! Никуда не денется, иначе шею сверну! 23. Последствия женских советов Ничто так не похоже на истину, как тщательно продуманная ложь, доступная по форме. Такая ложь более походит на истину, чем сама истина. Игорь пошел в атаку на мираж, услужливо нарисованный ему и совершенно понятный; ах, да кто ж из влюбленных не атаковал миражи. Малейшая ошибка и фальшь в начале любви особенно пагубны: искажение проекта и кривизна фундамента здания сводят на нет всю дальнейшую работу, даже добросовестную: чем больше надстраиваешь, тем вернее рухнет. Звягин просчитал ситуацию с бесстрастностью арифмометра. Игорь через неделю начал тяготиться взятым на себя обязательством видеть Валю ежедневно: любовь, как известно, не терпит обязательств - охота пуще неволи. Лариса, новая закадычная подруга влюбленных - но каждого по отдельности! (о комедия, старая, как мир!) - вела свою партию, как опытный пулеметчик - свинцовую строку, отвоевывая свой кусок счастья. И спать она ложилась теперь в настроении ровном и прекрасном, засыпала без седуксена, и сны видела цветные и с музыкой. Игорь же отходил ко сну строевым шагом, твердо спланировав следующий вечер: кафе, кино, гости, книга в подарок и разговор о литературе. "Она хочет меня захомутать… глупая девочка, место надо завоевывать в сердце, а не в доме… господи, будь ты естественнее". "Он организованный деляга… бюргер… жалко все-таки, что в нем есть это…" За каждым поступком одного - другой видел подтекст, и подтекст не соответствовал действительности. А недоверие - это и есть та бледная тонкая травинка, которая неуклонно растет и взламывает асфальтовое шоссе. - У тебя были девушки до меня? Много, наверное? - В общем даже и вовсе не было… Если ждал ее, единственную, - это одно; это прекрасно. Если же просто не привлек ничьего внимания - это совсем другое… Ценность особи во многом определяется тем, какому количеству особей противоположного пола она нужна. На славу соблазнителя летят, как мотыльки на свечу. Что Дон-Жуан без своей репутации! Можно любить неприметного анахорета, найдя в нем изюминку и изливая женскую заботу и нежность. Но человек без изюминки, внешне привлекательный, который, однако, никого не привлек… странно, тут что-то не то. Да тот ли он, кем кажется? Ибо казаться поначалу привлекательным мужчиной и быть привлекательным мужчиной - две большие разницы. Итак, в нем есть какой-то изъян, формировался итог Валиных размышлений. Размышления были постоянны, что свидетельствовало о серьезности ее увлечения. Но поведение его было таково, и отношения складывались так, что увлечение это подтаивало с каждым днем, как мартовская льдина, еще сохраняющая размер и блеск, однако теряющая плотность и прочность. Расписанность всех его планов вызывала в ней ощущение вещи, которую он стремится вписать в свое благополучие. Разговоры о добропорядочном устройстве семейной жизни высасывали из атмосферы кислород: рядом с ним словно делалось труднее дышать. Возможно, все это были просто плоды ее воображения: воображение двадцатилетней девушки - вещь хрупкая и опасная, требует понимания и бережности в обращении. Вечером по средам он был занят на заседаниях кафедры, после окончания звонил ей. Телефон не отвечал - он набирал до середины ночи. Родители ее были в отъезде, она обещала ждать. Странно! Странно!! (О мелочи, мелочи, - Ларик разобрался в проводах на лестничной площадке и разъединил). - Где ты была вечером? - стараясь хранить легкость и доброжелательность, спросил Игорь назавтра. - Дома. - А почему никто не отвечал? - Я уже сама переживала, у нас телефон испортился. Испортился; именно в тот вечер, когда он не мог с ней встретиться; испортился, что ж такого, бывает. Она понимала, что он ей не совсем верит, от этого надулась, потом постаралась убедить в своей правдивости, потом разозлилась на себя за это, и в результате Игорь утвердился в обратном. Душа его замкнулась. Ей нельзя верить, нельзя распахнуть душу - можно только спокойно добиваться. Прошелестел ветерок грусти и докуки. А Валя записывала в дневнике - красивом кожаном блокноте: "Еще месяц назад он казался мне таким интересным. Я совсем не знала его - расчетливого, недоверчивого. Еще не получив никаких прав на меня, он устраивает сцены, допрашивает, стремится ограничить мою жизнь, навязать свою волю. Я могу заранее предсказать все его поступки. Даже целуется он с деловитостью, словно по расписанию. Он все время заставляет себя играть какую-то роль. И меня хочет заставить. А самое разочаровывающее - мне все чаще делается скучно с ним, иногда скучно даже заранее, при одной мысли о встрече…" - Мужчина должен совершать мужские поступки! - заявила она. - Это какие? - Он еще спрашивает. Безумные? - В таком случае все мужчины сидели бы в психушках, - рассудительно отвечал Игорь. - Для некоторых это было бы спокойнее, - буркнула Валя. - Что? - Ты можешь прыгнуть с моста? - Прыгнуть могу. Удачно приземлиться на лед - не уверен. - Ты не понимаешь, как действует на женщину, когда мужчина ради нее готов на любые безумства? - Понимаю. А потом она выбирает того мужчину, ради которого сама готова на любые безумства. 24. Уехать в Эстонию не так просто В середине января морозы спали. Игорь приступил к проведению мероприятия, сулящего решительный успех. Поездка на машине в Таллинн обещала стать праздником души. Для Вали Таллинн был - почти заграница. Там все другое. Там европейская культура. Там столько хороших вещей, необходимых женщине. (Родителям было объяснено, что они едут вдвоем с подругой). В юности любое путешествие - радость и открытие. Обиды и подозрения померкли, остались благодарность и предвосхищение. - А где мы будем ночевать? - В гостинице. - В одном номере?.. - Снимем два. Или пять. Она долго собирала сумку: а если вечером а ресторан?.. а если в музей?.. А если вечером он придет к ней в номер, как быть?.. Проснулась утром в темноте: будильник еще не прозвонил. Сидела над телефоном, готовая: - Доброе утро! - Доброе утро, - ответила в полусонной нежности. - Так через час я тебя жду в машине. На углу, как договорились. Ты как? - Замечательно! - Я тебя целую, милая. - Я тебя тоже… милый… - прошептала она. Сейчас она почти любила его. Он был сильный, он все мог, мир принадлежал ему, и этот мир он дарил ей в залог своей любви. Душ, завтрак, - она удивилась: все уже сделано, а еще полчаса осталось. Родители проснулись, поворчали ласково: - Как только приедешь, сразу позвони. - И не ходите нигде поздно, будьте осторожнее. - Надеюсь, твоя Света - рассудительный человек. - Крайне рассудительный человек моя Света, - уверила их дочь, веселясь. Колкие кристаллы звезд дрожали, соответственно, сверху. Безобразные пространства новостроек хранили благолепную тишину и пустынность: суббота. Проковылял в колдобинах заиндевевший автобус, протрусил рехнутый приверженец бега трусцой, тряся задом. Игорь подъехал в восемь без одной минуты: синие "Жигули" издали мигнули фарами. Открыл ей дверцу, кинул сумку на заднее сидение. Обнял, севшую рядом: - Привет путешественникам! Вперед? - Вперед! В теплом салоне приятно пахло обивкой, нагретой резиной, смазкой, запах комфортной техники. Кассету в магнитофон, Рафаэла Карра из динамиков сзади, сцепление отпускается, и мягко трогается машина навстречу будущему, Валя прижмурилась и улыбнулась. Долго крутили по улицам, пробивая выход из города, мягко клонило в сторону на поворотах. - А скоро мы доедем? - Часа за четыре, если все в порядке. Ты завтракала? Есть хочешь? - Завтракала. А ты? Я взяла с собой. Кофе есть в термосе, выпьешь? - Кофе - выпью. А завтракать как следует будем в Нарве, прекрасное кафе сразу за въездом, и открывается рано; прилично готовят. Мотор зачихал. - Что еще такое, - произнес Игорь и убавил газ. Мелочь. Перебои продолжались. Он прибавил оборотов, потянул подсос. Двигатель закашлял, поперхнулся и заткнулся, заглох. У Вали резко упало настроение. Не хотелось верить ни во что худшее, но мрачный внутренний голос предрек, что никогда не попадут они ни в какой Таллинн. - Сейчас, - беззаботно пообещал Игорь, проворачивая стартер с нудным скрежетом… - Зажигание, - знающе определил он. - Ерунда. Первая поломка на трассе! - хлопнул Валю по плечу. Полутемный Московский проспект был безлюден, вставший "жигуль" никого не интересовал. Игорь тупо воззрился под капот. Раз в пару месяцев машина отгонялась на профилактику знакомому автослесарю, чем и ограничивалось знание матчасти. Если судить по внешнему виду, двигатель был в большом порядке. Но не работал. - Бывает, - бодро сказал Игорь, садясь за руль и дуя на покрасневшие руки. - Сейчас разберемся… Бодрость была фальшивой. У Вали упало сердце. Он снова пытался изображать не то, что чувствовал на самом деле. В последующие четверть часа его безуспешных попыток подчинить своей воле это поганое чудо техники, двигатель внутреннего сгорания, пассажирка в выстывающем салоне передумала о многом. О поведении водителя. О степени готовности техники. О ценах на бензин и гостиницу. Об опасностях на дорогах. - А ты с собой много вещей взял? - вдруг спросила она. Он взглянул с непониманием, переходящим в понятное раздражение: - Ничего не взял. А что ты спрашиваешь? - А переодеться вечером? - Переодеться? Вечером? А зачем? И так нормально. - И еды не взял? - Да куда? Тут дороги-то… - А зубную щетку взял? Игорь удивился: - Чего тебе щетка? - Покажи, - велела она странным голосом. Он улыбнулся: - Знаешь, и щетку не взял. Она дешевле бутерброда; люблю ездить налегке. - Как же ты, такой обстоятельный, такой рациональный, не взял с собой щетку? Раздражение в такой ситуации как нельзя более естественно, и так же естественно срывается оно на том, кто под рукой. - При чем тут щетка! - заорал он. - Тут машина заглохла! - И с чего же она заглохла? - Вот и разбираюсь! - И я разбираюсь. - В чем ты-то разбираешься? - В машине. - Ты разбираешься в машине? - Ага. Разбираюсь: заглохла или должна была заглохнуть? До него, наконец, дошел ее тон. - Ты что, мне не веришь?! - А почему я должна тебе верить? Ты же мне не веришь! "Дура, разлетелась в путешествие. Всем уже нахвасталась… И могла поверить, будто что-то для него значу. Так ему папочка и даст гонять машину за тысячу километров. Спектакль. Конечно: и впечатление произвести, и трат никаких…" - Сейчас попробуем еще, - через силу сохранял выдержку Игорь. Уже светлело, белесо и хмуро; с мокрой спиной и окоченевшими руками он ввалился на сидение. - Можешь не стараться, - злым и несчастным голосом сказала Валя. Никуда мы не поедем. - Почему это не поедем… - деморализованный, он еще упрямился. Когда розовые девичьи грезы рушатся в скверную реальность, от них остается чернильная лужа вроде той, что окутывает удирающую каракатицу. Валя ненавидела себя, машину, Таллинн, номер в гостинице, ресторан, а пуще всего ненавидела виновника всего этого крушения. - Ладно, - холодно произнесла она. - Долго еще присутствовать на представлении, или зрители на сегодня свободны? Игорь побледнел от оскорбления: - И ты можешь… Кататься - так милый, а саночки возить - так долго ли присутствовать! А если б у меня не было машины? В волнении, как известно, слова вываливаются сами, и не самые удачные, усугубляя несимпатичность ситуации. - А машина и так не твоя, - расчетливо уязвила Валя. Она обрела спокойствие, словно у них была одна доза раздражения на двоих, и по мере того, как один заводился, другой успокаивался. - Она папочкина. И можешь трястись над ней, сколько угодно. Вытянула сумку и выскочила, хлопнув дверцей. - И катись ты к… - выкрикнул Игорь, бешеный от обиды. Ни фига себе сходили за хлебцем, с черным юмором поздравила себя Валя, трясясь в холодном троллейбусе. В десять она была уже дома: с каким-то даже весельем объявила, что Светка заболела и поездка откладывается, и села перед телеком смотреть "Утреннюю почту". * * * На автостанции был выходной. Пришлось звонить о поломке отцу, что также не способствовало улучшению настроения. В полдень приехал отцов приятель, машину отбуксировали к дому. - Холодно, черт… - Да не тянет! Ты жиклер проверял? - Так здесь са-ахар в бензобаке! Долго ругались, откуда взялся сахар. Машина ночевала под домом. Старая шутка, пацаны баловались. На звонки отвечали, что Вали нет дома. Она и действительно была у подруг в общежитии: не столько читали к экзамену, сколько обсуждали несостоявшуюся поездку. "Морочит он тебе голову… Но будь осторожней, не упусти. - Да нужен он мне!" А тот, кто совершил эту нехитрую диверсию, вечером поехал убедиться, что синие "Жигули" мирно ночуют на платной стоянке. Узнать о готовящейся поездке было нетрудно: Ларик с Ларисой (созвучие, да?) находились в телефонной связи (тоже неплохой оборот, вы не находите?). На звонок - она сообщила: - В субботу утром собираются на его машине в Таллинн. Желаю удачи. - И улыбнулась улыбкой врача, тактическим ходом вынудившего больного принимать требуемое лечение. 25. Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны Неделю Игорь заглаживал впечатление, как занозу утюгом. Причина выглядела малоправдоподобной; поездку решили перенести, но снова ударило под тридцать, и тема отплыла в теплое будущее; иногда Валя упрекала себя в подозрительности и невыдержанности (о, как опасно упрекать себя: подсознание отпружинивает упреки, как тетива - стрелу, и уязвлен неизменно оказывается тот, из-за кого и упрекают себя). Они возвращались вечером с концерта "Аквариума": - Гребенщиков - это гений, разумеется!.. - когда в темном проходе между домами качнулись навстречу три характерные фигуры: - Закурить будет? Неожиданность сквозила угрозой; хотелось верить, что все обойдется, ерунда. - Извините, я не курю, - голос Игоря прозвучал вежливее и сокрушеннее, чем хотелось бы. - А десять рублей? - Жалеешь?.. Центр композиции, крепыш-коротыш в кожанке и шляпе ("Холодно же. Денег на шапку нет, бедный, форсит, чем может", - успело машинально промелькнуть в голове) сунул руку в карман, там металлически щелкнуло; крайние двинулись на полшага вперед. Валя заслонила Игоря: - Не троньте его! - Трогать будем тебя, - открыл коротыш. - Чо ж - она тебя любит, а ты за нее не тянешь, - укорил Игоря крайний, явственно отводя руку для простецкого маха в ухо. Для интеллигента всегда болезненна мысль о физической расправе. Настолько болезненна, что вытесняет прочие мысли и рефлексы и парализует. Чтоб оказать сопротивление неожиданному, опасному и превосходящему противнику - надо иметь крепкие нервы или постоянный бойцовский навык: интеллигент не имеет ни того, ни другого. Глумливые смешки и опасные жесты достигли грани кошмара: нас, сейчас, здесь, за что, не может быть, неправда! Бежать? Но вдвоем не убежишь. Беззащитность ужасала. Валина внешность была удостоена высокой оценки в крайне унизительной форме. Игорь молчал. - А я бы на твоем месте его не защищал, - сказал ей коротыш. - Он ведь тебя не защищает, а? Что, обосрался, кавалер? Вслед за чем крайний навесил кавалеру в выцеленное ухо, и темнота для последнего расцветилась искристым фейерверком. В секунды, пока он был оглушен, Валя ощутила безмерно оскорбительные похлопывания по местам, в лицо ей выдулась струя дешевого табачного дыма, насмешливое: - Нич-чо, трахать можно… мотайте, чего перебздели! И скрип снега за спиной: сцена окончилась. Подобное унижение способно испортить мужчине всю жизнь. И пусть Валя уверяла, что Игорь молодец, не стал связываться с бандитами, показывала сочувствие, жалость, облегчение, мол, все нормально, он подыгрывал; чудовищная неловкость осознавалась непоправимой, неизбывной. Чего испугался, терзал он себя, возвращаясь. Ну, набили бы морду. А если б пырнули? Вряд ли до смерти… героем бы выглядел. Обгаженность… * * * - Леня, - спросила жена, - как же так выходит? Человеку говорят: ты подлец, а он отвечает действием: зато я сильнее тебя; и еще остается прав перед людьми. Бред! Слабый не виноват в своей слабости! А если он - хороший, умный, тонкий, добрый, любящий? Несправедливо: почему столько выгод победителю? - Господь Бог создал людей слабыми и сильными, а полковник Сэмюэл Кольт создал свой револьвер, чтобы уравнять их шансы, - с удовольствием процитировал Звягин. - Горе побежденным! - воздела руки жена. - И милость к падшим призывал! А как же Христос: прощать обидчику и подставлять вторую щеку? - Святые не имеют детей, - пожал плечами Звягин, - а человечество хочет жить. Заметь - грех тоже привлекает женщину. - Порочная привлекательность. И чем же привлекает? - А тем, что грешащий имеет силу, храбрость, страсть достаточную хотя бы для того, чтобы нарушать общепринятую мораль. Величина, смысл, ценность человека определяются тем, насколько он способен переделать мир, - Звягин оседлал любимого конька - или сел на диван, смотря в какой плоскости рассматривать действие. - Вначале все было просто: побеждал сильнейший, он мог прокормить семью, продолжить род, охранить его от врагов и опасностей. Затем в преобразующую силу все больше превращался ум; недаром женщины испытывают интерес к умным мужчинам… - Господи, как политинформацию читает, - поморщилась жена, подруга боевая дней суровых, дух един и плоть едина. - Молчать и слушать старших по званию, - приказал Звягин. - Тот, кто доказывает свою правоту физической силой - по-природному исконно прав: он доказывает, что значительнее своего обидчика и врага на Земле… Победа привлекает женщину - да! Потому что доля мужчины на Земле побеждать! Силой, умом, страстью! Выдержкой, волей! Побеждать - значит переделывать мир, оставить свой след, реализовать свои возможности. Это и есть удел и назначение человека. Вклад женщины - принадлежать к роду победителей, продолжить его, тем самым - продолжить передел мира, обеспечить саму возможность этого передела, рожая победителей. И женщина инстинктивно стремится к мужчине, в котором победительное начало выражено сильнее. Ведь любовь - проявление инстинкта жизни, а жизнь это самореализация и передел мира. - А почему любят богатых? - Богатство - свидетельство силы человека в этом мире. - А знаменитых? - Слава - свидетельство значительности человека. - А красивых? - Жена торжествующе посмотрела на замолкшего в затруднении Звягина. - Красота - это тоже значительность, - нашелся он. - Красивый многим нравится, он заметен, ему легче идут навстречу, он ценен уже сам по себе. Да… Так если мужчина избит тремя хулиганами - это не поражение в глазах женщины: ну, втроем они сильнее физически, вот один на один - еще посмотрим. И побитый одним, но не сломленный, неукротимый, - он тоже победитель: в конце концов не он, так дети его своей неукротимостью и устремленностью добьются любой цели. А вот струсивший, отступивший - он проиграл, он слаб духом, и в глазах женщины падает. Ум и благородство на словах - дешевы. Ибо трусость - означает непригодность мужчины в борьбе, которая есть жизнь, добиваться своего, оставлять след в жизни. Трус слаб всегда, потому что трусость не дает ему возможность реализовать силу. Наверное, ничто так не отвращает женщину от мужчины, как трусость. - Ты у нас известный храбрец, - засмеялась жена. - Чашку кофе храбрецу! - велел Звягин. 26. Не имей сто рублей - Одолжи у него стольник, - посоветовала Лариса. - А лучше двести-триста. - Зачем? - изумилась Валя. - Посмотреть - даст или нет. - Зачем? Мне не нужно. Если будет - конечно даст. Но если б и понадобилось - я не хочу брать у него, это… нехорошо… Лариса сощурила длинные глаза: - Если женщина для мужчины что-то значит - он рад для нее на все и с деньгами не считается. Надо знать, с кем имеешь дело. Просьба о деньгах прекрасная проверка чувств. Совет был неприятен: презренные уловки!.. Но - верен… Валя разыгрывала в воображении сцену: срочно продается, скажем, фирмовая куртка. А отдаст - постепенно, со стипендии, отдаст. В Дом журналистов, место престижное, для посвященных, Игоря пускали без пропуска, здороваясь: знали. Потягивая внизу в баре кофе, Валя, невольно кося по сторонам, где обычные на вид люди запросто разговаривали о публикациях и командировках, спросила как можно небрежнее, ввернув в удобную паузу: - Кстати, ты не мог бы немного одолжить мне? - Сколько? - улыбнулся он готовно. - Ерунда. Сотни две. (Улыбка его стала резиновой). Даже полторы. Игорю казалось, что он ничем не выдает себя. - Прямо сейчас? - Если можно - завтра. Вот оно. Лариса права. Девочка рассматривает его как дойную корову. Не удержалась. Раз у него машина, раз она ему нравится - деньги и подарки разумеются сами собой. С оттенком внутреннего презрения (ожидал, ожидал подобной просьбы) шутливо вздохнул: - У меня нет столько в наличности. Она как бы не придала значения ответу: - Ну, может быть, снимешь со сберкнижки. Откуда она знает про его сберкнижку? Да и много ли там… - Какие сбережения у нищего аспиранта, - вздохнул он. - Мне казалось, ты такой бережливый, организованный, - протянула Валя, подпуская нотку разочарования. - Я бы могла взять у родителей, но они и так на меня тратятся. "Но незачем посвящать их в мои траты", - перевел он ее слова. Ему хотелось смягчить ситуацию, спустить на тормозах, но Валя вперилась испытующе - внутренняя неловкость нарастала. - Ты не бойся - я отдам, - произнесла она сакраментальную фразу, пахнущую ледяным насмешливым леденцом. "Значит, если б мне понадобились деньги, пришлось бы вот так унижаться, и после длительных раздумий и взвешиваний он бы осчастливил золотым дождем на сумму в двести деревянных. И не чувствует, что сейчас получит в рожу свой поганый журналистский кофе!" Когда двое не понимают друг друга - непонимание взаимно. "Значит, она уже считает естественным располагать моими деньгами? Дает понять, что не тратить больше, чем было, на такую заметную девочку - фи? Или - намек, что такая сумма сделает ее покладистей? материальный эквивалент ее благосклонности? Да, раз богат, родители не нищие, - что ж будущей родственнице не пользоваться деньгами?" Он опасался и вызвать презрение, и поступить неверно, и поссориться; сыграл, как всякий нерешительный человек: - Завтра принесу, - и легко расслабил улыбку. - А… триста сможешь? - наиграла она. - Конечно, - проглотил он. Сомнения ее рассеялись: конечно, откуда у него столько при себе! На миг вновь почувствовала себя влюбленной, глаза ее сказали об этом. Он щедр, добр, бескорыстен, даже не спросил ее ни о чем. Выражение ее глаз как раз укрепило Игоря в подозрениях. Она даже не считает нужным скрывать, что рада деньгам и за деньги согласна любить его. Презренье, государь, презренье! Мелкая шантажистка, динамщица, хищная плотвичка. Результатом мучительных размышлений явился назавтра компромисс в сто рублей. - Извини… это все. что было у меня на книжке (вранье). И стипендия еще нескоро. - Спасибо! Но… - Валя спрятала деньги. - Мне срочно. Мне нужно! - с чувством и значением сказала она. Он смутился, похолодел. Нужно. На что? Лечение? Она кому-то должна? Комплекс содержанки? - На что? - вслух произнес он. "Вот и спросил. Вот и все благородство. Жаден, подозрителен, лжив… противен!" Объяснение про куртку прозвучало очень детально и неубедительно. Эта неубедительность окончательно доказала несчастному, что его водят за нос, причем в неизвестную сторону водят! - Я боюсь, что в ближайшие дни у меня не будет такой суммы, размеренным голосом подал он отрепетированный текст. "Вот и отказал. И дал понять, сколько именно я для него стою. Господи, да он же мелок!.." Через несколько дней она вернула деньги с милой благодарностью, сделав вид, что все в порядке. 27. Женские преимущества За цепью случайностей всегда кроется чья-то воля - будь то воля провидения или конкретных лиц. Ларику нужна была Валя, Ларисе - Игорь, и две эти вполне разумные силы исподволь и непреодолимо растаскивали нашу пару в разные стороны. Очередное конкретное лицо появилось при дружеском застолье Игоревой компании. Лицо было длинноносое, худое и слегка асимметричное. Обладательница подкачавшего лика искупала некоторый недостаток природных данных избытком французской косметики и сдержанной ослепительностью туалета - по последней парижской моде! - Знакомьтесь - Лена, - представила ее Лариса. - Моя подруга. (Лицо подруги чуть поморщилось, что не приблизило его к симметрии.) Мы вместе отдыхали на Пицунде. Лена подала руку высоко - при желании можно было счесть ее поданной для поцелуя. Игорь, помедлив, ограничился пожатием, и колебание его от Вали не укрылось. Расселись, и Лена оказалась напротив Игоря, имея полную возможность одаривать его взглядами столь же долгими, сколь претенциозными обдавались остальные. С дефицитов и политики речь естественно перетекла на заграницу. - Когда я в последний раз была в Лондоне, англичанка, в доме которой я жила, удивлялась: "Как, вы не знаете, сколько фунтов сегодня потратили?" Я спрашиваю: "А вы знаете?" И она называет с точностью до пенса? Лена настолько не сомневалась, что является центром компании, что ее и стали воспринимать как таковой: неоспоримые преимущества наличествовали. Красочные картины забугорья разворачивались небрежно, как надоевшие карты соседнего района: - Но даже немецкую аккуратность нельзя сравнить с французским скупердяйством. Считают каждый сантим, выгадывая на всем: позвонить по телефону из гостей - вот и полтора франка экономии. - А хороши ли француженки? - сунули неотвратимый вопрос. - Франция и Париж - разные вещи, говорят французы. Самые дорогие парижские манекенщицы - шведки и американки. Парижанки похожи на серых мышек… но - обаяние! но - шарм! но - макияж!.. Игорь плавал в беседе. Валя сидела на втором плане. Зашевелились, разбрелись, начали танцевать. Игорь осведомился у Ларисы: - Кто эта болтунья длинноносая? - А что? - Так. Она что, такая выездная? - Она дочка академика Петрищева. Единственная и незамужняя, если это тебя интересует. Слоистый дымок, розовый от торшера, уплывал в дышащую морозом, форточку. Улучив минуту, Лариса шепнула Вале: - Не ревнуй: это чисто деловой интерес. - Да? - Он строит карьеру, а Леночкин папа при желании может все устроить в два счета. - Что - все? - Хорошее место, докторскую в тридцать лет, кафедру… - Но, видимо, он стал бы стараться лишь для собственного зятя? Лариса замялась; пропустила смешок: - Ты ведь не допускаешь, что он променяет тебя на такую…? - Боюсь, мне нечего противопоставить ее преимуществам. Вечер был разбит. Осколки составили новую картину, как стекляшки калейдоскопа. Вообще для того, чтобы соперник потерпел фиаско в любви, не надо прикладывать никаких дополнительных усилий. Достаточно лишь обратить внимание на ошибки, которые он обязательно наделает (как делает их каждый). Подожди, пока он сам выроет себе яму. Игорь продолжал рыть себе яму с усердием китайского землекопа. - Вы меня проводите? - спросила (позволила! предложила?) Лена. Он слегка засуетился на месте. В голове всегда есть место расчету - в первом ли ряду, в пятом ли… Карьера для аспиранта! Цепь поступков уже рисовалась ему. Другое дело - он отнюдь не был готов совершить их все. "Если бы…" - мечтания обычные: если б женился на дочке министра, если б вылизал тому-то… Большинство "если" сразу и навсегда переходят в область нереализованных возможностей: нельзя винить человека в том, что разум его отмечает реальные средства для достижения цели; так мысль о подлости не равна ее совершению. Но для Вали подлость его высветилась, как прожектором. Заискивать перед уродиной!.. А что - удачный брак, родители в восторге, и чтоб подняться на ступеньку вверх, изволь спуститься на голову вниз. Как видим, мысль ее изрядно опережала события - что и свойственно горячей юности. Игорь пошел провожать Лену до такси, чувствуя себя обольстителем с той стороны, что была обращена к ней, и предателем - с той (задней!), что была обращена к Вале. "Ничего страшного, подумаешь. Перетопчешься!" "Можно любить бандита, подлеца, но не лакея!" Когда он поднялся обратно, ее уже не было. 28. Как теряют батальон - Девочка хорошая, но надоела. - На вид она недотрога. - Черти в тихом омуте. - Это пикантно. И долго ты ее приручал? - Три вечера. - Совсем ручная? - Абсолютно. Исполнение всех фантазий. - Ты пресыщен, если собираешься ее бросить. - Пока не хочется расставаться с ней вообще. Так, иногда… - Уступи мне! - Прошу. Сколько дашь? (Смешок) Первый голос из-за тонкой двери ванной принадлежал Игорю, другой - его приятелю Алексею. В руках Вали покосился поднос с грязной посудой, который она несла на кухню: звякнули вилки и ножи. Этот вечер, проведенный вместе по инерции, был явно лишним. Инерция уже разносила их. Фанфаронство - признак бессилия, но оскорбленная девушка мало способна к логическому анализу. Не было желания вышибить тонкую дверь, увидеть лицо и плюнуть в него; не было даже омерзения. Лишь легкая спокойная пустота там, в груди, где раньше что-то было. * * * - То-то он, поди, удивляется, куда пропала несуществующая дочь академика Петрищева, - засмеялся Джахадзе. - Каждому свое, - безжалостно сказал Звягин, разворачивая газету. - Слушайте! - возвестил Гриша, не отрываясь от зачитанной книжки. Прямо к месту: "Женщину теряешь так же, как теряешь свой батальон: из-за ошибки в расчетах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжелых условий. И еще из-за своего скотства". А? - Это еще что за любовник-милитарист? - удивился Звягин. - Эрнест Хемингуэй. "За рекой, в тени деревьев". - Настоящий мужчина не допустит скотства, - поднял палец Джахадзе. 29. Напоминать о себе надо своевременно Железный лес в стране чудес И иней на ресницах Обманный сон венчальный звон Пусть счастье ей приснится Ей дни легки и сны крепки И счастье спит, доколе Мы план клянем, ей строя дом. Нет доли в чистом поле. Стихотворение называлось "Стройплощадка". Фамилия с несомненностью свидетельствовала, что написал его Ларик. - Валька, так это он? - подруга ткнула в газету. Легкий укол ощутила Валя. "Смену" читал весь Ленинград. Значит, он не пропал без нее, не уехал, - он печатает стихи, его теперь знают… Тень обмана, шорох кражи язвили ее: из-за нее он пишет стихи, она вдохновила его, - а сама вот, здесь, одна. Стихи по праву принадлежат ей, одной из всех, а она должна делать вид, что не имеет к этому отношения!.. Если б он продолжал бегать за ней - можно повести носом, отвернуться презрительно; или наоборот - показать признательность, здесь ей было бы приятно… и вот - набрался чувств, и теперь выставляет их напоказ. Пренебрежительно повела плечиком, вернула газету: - Так себе стишки… ничего. - А ты знала, что он пишет? - Полгруппы уже запрудили коридор, заглядывая друг другу через плечи. И - гордость: все знают, как он по мне сох. - Понятия не имела. - Спохватилась, что, значит, чего-то самого ценного, важного в нем не знала: - Я никогда этому не придавала значения. И опять прозвучало плохо: не придавала - значит, не разглядела, не поняла, а теперь поздно… Она была слишком женщиной, чтобы не сомневаться в реакции подруг: он талантливый, пробросалась, и с Игорем не вышло у тебя, больно много о себе мнишь, так тебе и надо… Вечером она взяла газеты с отцовского стола, вырезала стихи и спрятала в старую тетрадку. Думала: вспоминала… Хотелось, чтоб он позвонил, просил о встрече, приполз на брюхе, виляя хвостом… и тогда можно было бы посмотреть, что с ним делать. И чего он исчез… дурачок. Нет - она же сама его оттолкнула, заставила уйти. Да не нужен он ей, надоеда! Но чего стоят все его клятвы, чувства… Ей и сейчас достаточно пальцем шевельнуть! Ой ли - достаточно?.. Возмутительно, что он смеет хорошо жить без меня, когда мне не очень хорошо, - так можно было бы сформулировать итог ее размышлений вечерних, предсонных… Если Ларик надеялся на подобный успех своего литературного демарша, то он мог поздравить себя с полным успехом. Хотя поздравлять, по совести, следовало Звягина. Ибо отношение Ларика к стихам ограничивалось подписью фамилии. Стансы сии явились плодом труда всего семейства, апофеозом коллективного начала в литературном творчестве: Звягин задавал тему, дочь перерывала библиотеку в поисках подходящих строк как источника вдохновения и подражания, а жена мечтательно выводила слова. На лучшие рифмы объявлялся конкурс. Результат превзошел скромные ожидания инициаторов. - Ты смотри! - поразился Звягин. - Вполне приличные стихи накатали - за один вечер. - Он задумался. - Эдак через пару месяцев можем сборник отнести в издательство! А что? - развеселился, - пристроим. Не хуже других. - О, какая ужасная графомания, - сказала жена, берясь за виски. Дочь же переписала их с намерением обнародовать завтра в классе, каковая попытка и была Звягиным пресечена в корне: - Поэзия есть таинство, и таинством останется. Предназначено исключительно для печати. Механизм опубликования, столь мучительно-загадочный для начинающих поэтов, был продернут с четкостью автоматного затвора: звонок знакомому журналисту. Какой журналист не захочет отслужить хорошему врачу - хоть тем малым, чем может? Социальная значимость человека определяется тем, что он может для тебя сделать - а врач может много. Вирши молодого рабочего в газете - услуга нетрудная, безобидная, ответсекр "Смены" - приятель однокашника, тесен литературный Питер, все свои; через три недели напечатали. Ларик получил двадцать два рубля гонорара. Гонорар Звягин отобрал, заметив, что деньги принадлежат тому, кто их заработал, с Ларика еще причитается за рекламу, а пойдет все на покрытие накладных расходов. К расходам относился кофе, ненавязчиво перешедший в ужин, со знакомой редакторшей телевидения. - Познакомь с ведущей "Музыкального ринга", - попросил он, щелкая зажигалкой у ее сигареты и гипнотизируя официанта. - С Тамарой Максимовой? Зачем? - Хочу задать вопрос во время передачи. - Ты? Какой? Спроси так! - Повторяю для особо одаренных:… - Ты хочешь попасть на экран? А тебе на что? - Хочу устроить одного знакомого. - Кто такой? А сколько ему лет? - Двадцать. Молодой рабочий. - Это не так сложно. Интригуешь, как всегда? Боже, из каких сапог они вырезали этот бифштекс?.. И через неделю после публикации стихов (время расчислили грамотно), когда Валя сидела перед телевизором, внимая "Бригаде С" на ринге, прозвучало: - А теперь вопрос от сектора "Б"! Сектор "Б"! на экране встал Ларик - уверенный, улыбающийся, в тонком сером свитере под замшевой курткой, и спросил (она на миг поплыла): - Вам не кажется, что ваш лобовой напор на нехитрый, иногда и примитивный смысл песен снижает их уровень как искусства? Все дальнейшее она воспринимала под легкой шандарахнутостью. Когда камера шла по лицам в зале, еще два раза видела Ларика. Он выглядел прекрасно. Он был почти знаменит. Это задевало. Ей было бы приятнее, если б у него все было плохо. И одновременно - совесть тенькала о зле, причиненном ему. Захотелось позвонить и сказать, что рада за него и просит прощения - но так сказать, чтоб понял, что она живет лучше него и он ей не нужен. 30. Обходите цель с фланга Пара из Валиной группы шествовала после занятий по заснеженной набережной: навстречу - о, случайно? - Ларик с двумя друзьями. - О, Ларик! Ты стал знаменитостью у нас!.. - Привет, Нин! Как дела? - Отмахнулся от поздравлений: - Знакомьтесь: Володя… Коля… Представленные Володя и Коля изобразили на лицах максимум мужского обаяния. Нашлось время, поскольку нашлось желание, а почему нет, - отправились в "Гном" пить кофе. Очередь сближает людей: пока достоялись и сели с чашками и разговор наладился. Направленность разговора была отчаянно интеллектуальной - со студентками Института культуры о чем же и говорить, как не о культуре. Снятые пенки образования взбились в причудливый коктейль: двенадцатитоновая музыка (что за монстр!?), ранняя смерть Пресли, проблемы градостроения, перспективы архитекторов у нас и у них, зарплаты руководителей самодеятельных коллективов, - обсуждение было в высшей степени компетентным. Умный Володя был сервирован как студент строительного института, правда, перешедший на заочное и сейчас работающий вместе с Лариком. Девочки торопились читать учебники не настолько, чтоб не пойти в кино. Следующая встреча была установлена естественным порядком. (- Валька, а знаешь, на кого мы наткнулись вчера на улице? На твоего Ларика! Ну, не твоего, бывшего. Отлично выглядит. Прикинут. Кстати, интересные ребята, есть о чем поговорить. То-толк под сердце. Не изменяй небрежного выражения, шути!) …Гостей принимали в чинно уютной не по-общежитски комнате. Этикетка на бутылке была благопристойной. Еда - вкусной. - Архитекторы сродни политикам, - беззастенчиво пересказывал Ларик даденную Звягиным книгу. - И те и другие заставляют людей жить в среде, которую организовали по своему разумению. Он твердо помнил три фамилии: Ле Корбюзье, Оскар Нимейер и Вальтер Гроппиус. Вальтер, как явствовало из имени, был немец, Корбюзье, по тому же принципу, француз, и Нимейер построил Бразилиа. Главное было не перепутать и огибать неудобоваримые вопросы. Опасения были излишни: образование слушательниц пополнялось на глазах. Эрудиция Ларика сверкала вне подозрений и даже приблизилась к опасной грани занудства: не сильно ли умный, будь проще - и к тебе потянутся люди. Студент Володя был проще: рассказал пару анекдотов и попросил гитару; настроил, подренькал, кивнул Ларику свойски-уважительно: - Давай твою. Песенка была куда как незатейлива, и к тексту ее, равно как и к музыке, Ларик имел столь же косвенное отношение, как и к стихам, принесшим ему весьма относительную славу. Нине он определенно нравился. Всей позой она выражала это. Старая, как мир, комедия "ревнуй к подруге". Вале пересказали в подробностях. Женской интуицией она допускала возможность подобной игры, но когда задеваются чувства - доводы рассудка бессильны. Ларик и она продолжали существовать в параллельных мирах, раздражения и неприязни не было в помине; и его мир начал наводить какое-то магнитное поле на мир ее. Неслабое ощущение вызвало явление Нины в институт в заячьем тулупчике визг моды сезона. - Нинка, где достала? - Фирма! - И за сколько? - Двести рублей. Ничего особенного. Ларик принес. У них в общаге срочно продавался. Удар был точен. Тулупчик пришел именно за свою цену, - чтоб никакого чувства обязанности, никаких подарков и услуг. То, что Звягин подключил свою знакомую, а та - продавщицу в комиссионке, никого не касалось; поди найди такой. Игла вошла, заноза ощутилась: в Вале шевельнулось пренебрежение к недолговечности его чувств, к малоинтересности Нины, не стоившей ее, Вали, ни в чем, и легкая зависть, что у нее этой вещи нет и никто не достанет, и обида на свою неудачливость, и ревность, - ревность? да нет, что за ерунда!.. - Тебе хочется ее видеть? - мягко спросил Звягин. - Конечно, - Ларик вертел чашку. - Этого нельзя. Еще не время. - Понимаю. - Выбрось ее из головы! Выбрасывай каждый день! - Я так и стараюсь. - И делать будешь то, только то, что я сказал. - Я так и делаю. - В бассейн ходишь? Под кварцем загораешь? Ты должен быть сильным, красивым, веселым, уверенным в себе, понял? 31. И если ты своей владеешь страстью, а не тобою властвует она "Я схожу с ума. Я боюсь не выдержать. Я хочу видеть тебя ежечасно, ежеминутно. Я люблю тебя. Я думаю о тебе все время. Я помню тебя постоянно, я помню тебя всю, у меня темнеет в глазах, все валится из рук, хочется заснуть, забыться, я устал, я смертельно устал от боли, от муки, у меня нет сил. Какая пытка - знать, что в любой миг я могу схватить такси и через полчаса увидеть тебя, успеть тебя обнять, сказать, что я люблю тебя- а там будь что будет. Я говорю с ней… с Ниной, а сам плохо соображаю, что говорю, смотрю на нее - и не вижу, но все-таки мне легче с ней, это отвлекает, помогает забыться, и на миг забудешь, зачем это все - и вдруг покажется, что все нормально, что продолжается жизнь, что ничего страшного нет в том, чтобы быть без тебя… А потом вдруг накатит черное, ледяное, страшное - неужели можно прожить без тебя всю жизнь, состариться без тебя, исполнится двадцать пять лет, и тридцать, и сорок, и пятьдесят, старость, все прошло, ты замужем за другим, дети, внуки, седые волосы… я не вынесу этого, не смогу, я хочу умереть, что толку жить, когда утром просыпаешься с мукой, каждый новый день - тоска, боль, тяжесть, и хочется сбросить этот груз, вздохнуть один раз спокойно всей грудью - и уйти, заснуть, забыться. Я не могу без тебя жить. Мне незачем без тебя жить. Мне не хочется без тебя жить. В жизни без тебя просто нет ничего хорошего. Чего ради… Но можно тебя вспоминать. У тебя сияющие глаза, У тебя такой чудесный смех. У тебя такие маленькие теплые руки. У тебя самая гладкая кожа в мире. У тебя такая узкая талия. Лучше не думать, это слишком больно. Ты с ним. Ты была с ним. Как я могу это пережить. Я жив, я не сошел с ума. Но когда боль чуть утихает, я сам начинаю вновь вспоминать о тебе, и вновь и вновь переживать все, что было, и грезить обо всем, чего не было. Зачем я стремлюсь к этой боли, лишь только она чуть стихнет?.. Ты не мучила меня, ты ни в чем не виновата, ты такая, какая есть, ведь ты ничего мне не обещала, ни в чем не обманывала, ничего у меня не просила, я сам, я все сам. Мне не в чем винить тебя, я благодарен тебе за все, за то, что ты есть, за то, что была со мной, за то, что я узнал, что такое счастье бывает в жизни, за то, что люблю тебя, за то, что были минуты, когда я верил, что ты меня любишь… Мне не жалко будет умирать - я узнал то, что мало кто знает, я пережил то, что редко бывает в жизни. Я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы у тебя все было хорошо, ты достойна лучшего, чем я, я не стою тебя, ты встретишь лучше, умнее, сильнее, красивее, достойнее, но ты никогда не встретишь того, кто будет любить тебя сильнее, чем я, крепче, вернее, кто примет за тебя столько боли, кто будет счастлив умереть за тебя. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была вечно. Принцесса из принцесс, самая красивая, милая, милая, желанная, единственная, любимая моя, любимая, светлая моя, я не могу без тебя жить, не хочу, не буду. Еще чуть-чуть, выдержу ли я еще чуть-чуть, немножко, еще час, еще час, еще день. В конце концов я всегда могу прекратить эту муку, броситься к тебе, увидеть, услышать твой голос… Пусть тогда все будет кончено навсегда, у меня нет сил. Сутки счастья с тобой, несколько часов, один час- и провались все на свете, у меня будет час счастья в жизни, хоть один час. Я сам не понимаю, как я выдерживаю, как я живу, я будто смотрю на себя со стороны, мое тело как чужое, оно двигается, живет… как странно, я не с тобой, почему я здесь, без тебя, зачем я вообще без тебя. Выдержать, выдержать! Я знаю, это мой единственный шанс, держать себя в руках, держать! Милая, любимая, горе мое, судьба моя, счастье, единственная женщина в мире, которая мне нужна, я сделаю все, я все смогу, всему научусь, все вытерплю, я соберу всю волю, зажму все нервы, я буду каменным, холодным, бесчувственным, только бы ты была со мной, была со мной, была моей, девочка моя, свет мой, милая моя, милая, единственная…" - Что-то у тебя глазки затуманиваются? - с издевкой спросил Звягин. Ларик вздрогнул и вздохнул, как очнувшийся от сна. - Запомни: бывают желания продленнее настроения. Хочешь, чтоб тебя любили? Будь сильным! - А это что? - Ларик развернул листок. - Прими сей плод ночей бессонных, - витиевато отвечал Звягин. - И утром, ото сна восстав, читай внимательно Устав! "Как добиться любимой женщины: 1. Всегда держать себя в руках, иначе крышка. Думать, что делаешь. 2. Быть не таким, как все. Выделяться, поражать воображение, иметь какое-то особое качество. 3. Изучить все ее сильные и слабые стороны - чтоб уметь на них играть. 4. Научиться видеть себя и ее - ее глазами. 5. Уметь льстить, уметь вызывать жалость. 6. Пока она не стала полностью твоей, ни в коем случае не давай ей почувствовать всей силы своей любви: она должна быть постоянно неуверена, что ты не уйдешь в любой момент. 7. Поставь себя существом высшего порядка. 8. Берегись чувства принуждения, зависимости, обязанности по отношению к себе: человеку свойственно стремиться к свободе - в данном случае это свобода выбора, свобода распоряжаться собой. А потому она может стремиться избавиться от тебя - даже если ты "лучший из всех" и очень нравишься ей. 9. Умей создать ситуацию и обстановку. 10. Умей ждать случай - и пользоваться им. 11. Никогда ничего не проси: должна захотеть сама. 12. Делай меньше подарков: не обязывать ее ничем. 13. Никогда не отказывайся ни от чего, что она хочет сделать для тебя. Любят тех, для кого что-то делают, а не наоборот. Она должна реализовать в тебе свои собственные хорошие стороны - и привязаться к тебе поэтому. 14. Помни: основной рычаг - самолюбие, основное средство - боль, основной прием - контрасты в обращении. 15. Умей сказать "нет" и уйти. Этим никогда ничего сразу не кончается. Откажись от малого сейчас, чтобы получить все позднее. 16. Старайся не придумывать и не лгать - но никогда не открывай лжи: это может иметь самые скорбные последствия. 17. Добивайся всего - но не смей травмировать ее душу. Не избегай любых средств. Не принимай во внимание сопротивление. 18. Обрети культуру секса - как хочешь. Иначе окажется мерзость вместо обещанного блаженства. 19. Давай поводы для ревности - но чтоб они не подтвердились. 20. Умей показать ей свое презрение. 21. Не торопи события. 22. Разумеется, выжми все из своей внешности, одежды, речи. 23. Перечитывай постоянно: Стендаль, "Красное и черное", "О любви". Лермонтов, "Герой нашего времени". Пруст, "Любовь Свана". Гамсун, "Пан". 32. Когда все силы человеческой души напряжены до предела, а переломный период юности ощущается и сознается решающим в жизни, человек способен меняться сказочно быстро. Еще недавно ему не хотелось жить, но своей любовью он был пригвожден к жизни, как бабочка иглой к картонке. Картонка была черного цвета. Недавно внутренняя уверенность в своих глубоких достоинствах совмещалась в нем с абсолютно противоположной убежденной неуверенностью в своих возможностях; что вообще свойственно юности. Он пер вперед и вверх, как штурмовик на форсаже: остановиться сорваться в штопор, но такой и мысли не мелькнет. Он будет архитектором. Он первым приходит на работу и последним уходит. Он уважает себя, и его уважают другие. ОН ВСЕ МОЖЕТ! Энергия и значительность! Значительность и энергия! Он старался чувствовать себя генератором, увеличивающим обороты. 33. День рождения Давно не собиралась она никуда так тщательно. Не рисовала глаза так долго. Не поворачивалась столько перед зеркалом, снимая одно и надевая другое. В конце концов, убедившись в своей привлекательности и женской значимости, подумала о Ларике с жалостью. Бедняга, не в первый раз он будет пытаться что-то из себя строить. Ее разбирало любопытство от предстоящей встречи, хотелось взять реванш и поставить все на свои места: она повелительница, он - проситель. Хотя подсознательно предпочла бы, чтоб от роли просителя он отказался. В этом и заключалась ее ошибка: в любовной борьбе, как и любой другой, опасно недооценивать противника. Сбор в общежитии назначили на шесть. Она пришла в половине седьмого: пусть подождет, повибрирует, придет она или нет. Его не было. Еще укол. В комнате шумели, теснились, сдвинули принесенные столы. - Валька, привет! Вечно ты опаздываешь. Веселье раскручивалось, шутки сыпались, тосты имениннице провозглашались… почему он не пришел? Спросить об этом было, разумеется, невозможно. Значит, не очень-то они с Ниночкой и знакомы? Или наоборот боится, что встретит Валю и переметнется обратно? поэтому не пригласила? Или он тоже опаздывает? Душевное равновесие было утеряно, неизвестность раскачивала нервы. - Мальчиков мало, - с сожалением сказала Нина. - Ларик с Володей предупредили, что у них срочная работа, не смогут, наверно. Или - очень поздно, к концу. Так - придет он или нет? Досадно - что, все ее приготовления напрасны? Ведь знал, что она придет - и не смог освободиться? Или - еще придет? Неизвестность затягивалась. Для нее уже имело значение всерьез, придет он или нет, и это злило. Уже кого-то сводили потошнить в туалет, уже убрали столы, и накинули платок на настольную лампу: интим, и загремел маг, когда в дверь постучали. Ввалились Ларик с другом, замерзшие и веселые, со свертками: - Поздравления деятельнице культуры от братства вольных каменщиков! Еще пускают? Извините, раньше - никак: созидаем! Произошло легкое оживление, зазвенели в поисках чистых стаканов, именинница подставила щечку для поцелуев, каковые и были нанесены подобающим образом. Валя старалась не смотреть в ту сторону, но это было неестественно, не замечать - значит выдать себя, надо же поздороваться, позволить ему поймать свой взгляд; она сразу утеряла нить разговора, который вела. Через минуту, адаптировавшись в полумраке комнаты, Ларик заметил ее, кивнул дружески и приветливо, с точно отмеренной дозой радости от приятной встречи - не более; спокойно кивнул. Посаженный рядом с Ниной, он наворачивал из тарелки, в меру прикладывался к стакану и рассказывал с набитым ртом, как вкалывали на оглушающем морозе и добирались потом в кабине трейлера-плитовоза. Он выглядел здесь совершенно освоившимся. Это не могло не задеть. Валя предпочла бы сейчас, чтоб он не приходил. Раньше - почти ее собственность, он был здесь сейчас независим, сам по себе, званый гость: он как бы занял собой часть жизненного пространства, куда ей входить было неловко; таким он стеснял ее. Отнюдь не несчастный - кандидат в знаменитости, ну прямо восходящая звезда. У нее испортилось настроение, ощутилась своя чужеродность окружающему веселью - на которое он, чужой здесь без нее, не имел права! Его шутки определенно нравились девчонкам, они смеялись. "Раньше они его жалели. Осуждали меня за жестокость. Завидовали - во как мальчик стелется* Теперь - торжествуют. Нарочно все подстроили, чтоб меня. уколоть…" Она преувеличивала - но доля правды в этом была… Захотелось уйти… но сделать это сразу было невозможно, не расписываться же в своих уязвленных чувствах. Гордость заставила ее изображать веселье; бутылки на столе еще не опустели. Она смеялась чуть громче, выглядела чуть беззаботнее, чем надо. Ларик не избегал ее, летуче улыбался, парил в собственном пространстве. Увидев ее, он сразу утерял способность соображать. Всей силой воли удерживал последовательность программы: стол, шутки, танцы, разговор с Ниной об архитектуре - это вызубрено, думать не надо. Улыбка и взгляд репетировались неделями, задача была в том, чтоб не забыться - не смотреть на Валю слишком долго. Он почти не пил - инструкция была строга: полный самоконтроль. И когда в танцах они почувствовали, увидели друг друга совсем рядом, он - владел собой полностью, она - была готова и даже непрочь поддаться появившимся чувствам, впрочем, не видя в них никакой опасности для себя. Всем женским существом она жаждала утвердиться, услышать вновь, что она самая-самая, ощутить свою значимость и власть над мужчиной. - Как дела? - спросил он первый, ровный голос, добрая улыбка. - Отлично! - в ответ - сияющая улыбка, явный перебор, выдающий желание казаться более преуспевающей, нежели есть, ответ слишком поспешный, хорошая мина при плохой игре; она выругала себя. Но он сделал вид, что поверил, подыграл: - У тебя иначе и быть не может. ("Может! Идиот!..") Выглядишь ты замечательно. - В последних словах ей послышалась фальшь, снисхождение, пустой комплимент. Мнительность овладела ей, сразу стало казаться, что выглядит она плохо, гордость заставила распрямиться, сбиться с такта, она искала такие слова, чтоб дать ему почувствовать, что она его жалеет, что она значительнее его, и не находила. - Как ты здесь оказался? Не выдержал? Удивленное лицо: - Ты здесь не при чем. Спроси у Нины. Вообще-то я не хотел идти, устал ужасно, но Володя просил, ему одному неудобно было. - Верный друг… - произнесла она иронически. - Если хочешь, мы можем делать вид, что незнакомы. Но по-моему это детство. Да и зачем? Музыка развела их, потом пленка кончилась, он подал Нине руку, другою полуобнял за плечи и повел к столу, где резали торт. - … Первыми цельнорамные окна применили американцы в конце прошлого века в Чикаго, - доносился голос Ларика. - Но они сразу ставили принудительные вентиляторы с фильтрами, а потом - кондиционеры. А в наших жилых домах отсутствие форточек - дань не столько моде, сколько идиотизму: для проветривания открывать окно целиком и терять массу энергии на отопление, для мытья - разбирать раму, окномоев нет. Зато строители экономят на оконных переплетах. На макете красиво выглядит. А вдолбить это в головы Госстандарта - задача для бронетанковых сил. Когда это он стал таким умным? Или всегда таким был?.. Еще недавно выглядел простоват, сероват, ниже их уровня; не студент. А сейчас его слушают… - …первым каменным дворцом в Петербурге обзавелся светлейший Алексашка Меншиков - раньше Петра. Петр указал на стрелке место для Двенадцати коллегий и отбыл по делам в Голландию. Меншиков умело провел экономию строительных материалов и прежде, чем приступать к строительству государственного объекта, из излишков моментально соорудил себе дворец, развернув его окнами на Неву. После этого оказалось, что для Двенадцати коллегий места вдоль берега уже не хватает, и Меншиков принял гениальное решение - ставить здание поперек стрелки, к Неве торцом. Что и было сделано - к дикой ярости вернувшегося Петра. Полная длина коридора там - четыреста двенадцать метров, и вот по этой четырехсотметровке царь, лично возглавлявший приемную комиссию, катал пинками вопящего Меншикова. Однако было поздно - средства истрачены, здание построено, и, попинав строителя вволю, дом приняли. С тех пор в принципе мало что изменилось… Застолье хохотало. Речь зашла о концертах приезжающей Рафаэлы Карры. - Вот бы достать билетик?.. У кого-то оказалась знакомая в кассах. - Лафа Верке. Опять танцевали, опять они оказались рядом. Она явно стремилась к разговору - в то время как он, судя по всему, относился к ней спокойно и равнодушно. Он показался ей взрослым. Всегда раньше - мальчишкой, и вдруг словно перерос ее. - Ты ж у нас теперь знаменитость, достал бы билетик. Ларик спокойно пожал плечами: - Подвернется - достану, - и тут же отвернулся, удалился, давая понять пустоту и необязательность своих слов. Начинали расходиться; она медлила. Нет, они с Володей уходить не торопились. - Мальчики, вы поздно пришли, побудьте еще. Намерзлись за день, толком еще не отогрелись. Народ редел. Тянуть делалось неприличным. Она извлекла из груды на кровати свое пальто. Сейчас он встанет и проводит ее. Фиг… - Счастливо оставаться! - Спасибо, что пришли! Втроем с подругами они дошли до метро, вход клубился светом и паром. О Ларике тактично не говорили, и это умолчание было хуже разговора… Перед сном она от досады, унижения, жалости к себе тихонько всплакнула в подушку. Если б Валя могла знать, что через десять минут после ее ухода Ларик спустился на улицу, качаясь от усталости и горя, крепя все силы, чтоб не позвонить ей из автомата, не схватить тачку и помчаться, чтоб успеть к подъезду раньше нее, дождаться, увидеть, взять за руку, заглянуть в глаза, она заснула бы счастливой. Это ее счастье не было бы долгим, сурово предостерег Звягин. 34. Есть лишний билетик Удивительно, сколько горя должны принести люди друг другу, прежде чем стать наконец счастливы - если уж очень повезет. - И помни: если тебе надо пройти по канату сто метров, то даже пройденные девяносто девять ничего не значат. Здесь все решает последний дюйм! - Звягин чуть отодвинул записную книжку от дальнозорких глаз, потянулся к телефону: - Елена Анатольевна, как самочувствие? Рад… Не за что… На этот раз можете… Пару билетиков на один концерт, решил вот выбраться в свет… Подмигнул горящему надеждой Ларику и подумал, что если дочка узнает об этих билетах, она его съест. "Причем правильно сделает". Вот таким образом и подал голос в свой час Валин телефон: - Ты дома? Привет. Я буду в твоих краях, могу закинуть билеты на Рафаэлу Карру. Через полчасика. Она слегка заволновалась. Подумала. Переоделась. Разложила учебники по столу: занимается, ей некогда. Поставила чайник; изготовила заранее бутерброды. Решила: для первой встречи вполне хватит часа, пусть знает - у нее много дел поважнее. Но - пригласил, да куда! Расшибся ведь за эти билеты. Хорошо: она пойдет. Интересно, как он будет держаться. Все-таки она много для него значит, если стоило обмолвиться - и несет в клюве. Валя даже почувствовала разочарование: он по-прежнему ведет себя как паж, это неинтересно… но приятно. Надо быть помягче с мальчиком. Именно так: "Надо быть помягче с мальчиком". Прошло не полчаса, а час; она поглядывала в окно; ждать - это всегда выталкивает из равновесия. Ларик появился - веселый, спокойный, сам по себе. - Замерз? - (Слышал ли он через дверь ее торопливые шаги?) Раздевайся. Чаю хочешь? - Я на одну минуту, - с порога объявил он. - Извини, ждут. И сразу сломал настрой - выиграл очко. - Знакомые с телевидения достали. Я-то как раз буду в вечернюю смену конец месяца, объект горит. Разве мы не пойдем вместе, удержалось у нее на языке. Значит, отдает просто потому, что сам не может? - Что ж ты их не вернул? - спросила она едко: даже не попытался пригласить с собой! - Обидятся: облагодетельствовали, а он еще пренебрег. Даже не намекает, что она найдет с кем пойти, просто закинул билеты - и покатился дальше по делам. - И не лень тебе было ехать? Фи, сказал он, как не стыдно. Но деньги взял, очень просто. - Я на машине, было почти по пути. Салют! У окна она отогнула занавеску, чтоб он не заметил ее, если взглянет вверх, как всегда было раньше. Он не взглянул. У подъезда стояли бежевые " Жигули"-пикап. Ларик сел рядом с невидимым ей водителем, машина выпустила клуб ватного дыма, выбросила снежные фонтаны из-под буксующих задних колес - и умчалась. - Вы что, помирились? - спросила мать за ужином. - А мы и не ссорились, - качнула ресницами Валя. - Что ж он приходил? И так ненадолго. - Просто билеты занес. На концерт. Она не отказала себе в иезуитском удовольствии пригласить Нину. Горечь рассеялась, лишние билетики стреляли за километр, они протолкались ко входу, млея от причастности к избранным. Так или иначе, он доставил ей удовольствие. * * * В принципе он мог бы позвонить позднее вечерком, или назавтра: прекрасный предлог - поинтересоваться, как концерт; возможно, спросит как бы мельком, с кем она была - "с одним человеком", ответит она уклончиво, но будет разговаривать не слишком холодно, чтоб не оттолкнуть; возможно, он пригласит ее еще куда-нибудь. Она ответит, что пока не знает, сможет ли, пусть он позвонит еще раз. Он не позвонил ни назавтра, ни позднее. На второй день, оправдываясь приличиями вежливости, Валя сама позвонила на вахту его общежития (оказывается, еще помнила телефон). - А из ихней бригады еще никто не проходил, наверно на объекте еще, - с ответственностью в голосе сообщила вахтерша. Подумалось про мороз, про леденящий ветер на высокой стене, освещенной прожектором, про то, как легко он достал и как легко отдал билеты… Еще день она тщетно ждала. ("Фактор времени играет иногда решающую роль, - поучал Звягин, тонко наслаждаясь игрой старого обольстителя, снисходительно передающего опыт пылкому и глупому юнцу. - Чувства изменчивы, они возникают, растут, ослабевают, исчезают, - необходимо выбирать точный момент, когда ее чувства наиболее располагают к успехам твоих действий. Позвонишь в первый день - это будет немногого стоить, означать, что ты проявляешь к ней повышенный интерес и никуда от нее не денешься. На второй день отсутствию звонка она слегка удивится, ей захочется, чтоб позвонил, будет требоваться подтверждение, что она желанна, одержала победу, занимает важное место в твоих мыслях. На третий - самолюбие будет задето, желание достигнет максимума. На четвертый начнет ослабевать, сглаживаться… но если позвонишь - все вспыхнет, еще не поздно. А вот через неделю все отойдет далековато, и результат твоих предыдущих усилий останется невелик…") Ларик позвонил поздним вечером третьего дня. Валя схватила трубку, зная, что это он. Ее душе уже была задана работа, и работа эта происходила помимо ее желания. Его голос слышался прерывисто, издалека (трубка иногда прикрывалась перчаткой): - Валя, ты? Не слышу!.. Что?.. Сейчас перезвоню!.. Она прождала у телефона двадцать минут. Через полчаса (ночь): - Алло! Что?.. Все автоматы неисправны! Алло!!! На этом сеанс связи окончился. ("Задача первого этапа - легкие положительные ассоциации, - развивал теорию Звягин. - А чтоб они возникали - надо изящно всадить крючок в ее самолюбие. Приучить думать о себе без досады, создать не избыток, а дефицит внимания со своей стороны, но - этически безупречный дефицит. Пусть ее душа свыкнется с мыслью, что ты можешь доставлять и радость, и боль, причем первое желательно, а второе - отнюдь. И что твое существование, с другой стороны, ни к чему ее не обязывает. Ты есть - и это значительно, и это неплохо! Понял, нет?") 35. Мороз и солнце - день чудесный - А если бы она не умела ходить на лыжах? - Всегда что-нибудь есть, - уверил Звягин. - Умела бы бегать на коньках. Или заниматься плаванием. Или любила сидеть в библиотеке (и сам усомнился). Или толклась бы у "Маяковки" или в "Сайгоне". Твой номер шестнадцатый: выяснять обстоятельства и применяться к ним. Впер-ред, хромоногий! Ларион и Тамерлан - похоже, да? Идею подкинул в общаге друг Володя; компания составилась - на воскресенье. Странно, если бы Валя не приняла участие: хорошие лыжи, приличный костюм, зачет по физкультуре сдала из первых. Поначалу предлагали Кавголово. - А кто был зимой в Петергофе? (В Кавголово многовато классных лыжников, такие конкуренты нам ни к чему.) Никто не был. Решающим прозвучал аргумент: - А какая там архитектура! Здравая мысль о приобщении к красоте возобладала. Ларик выглядел большим знатоком архитектуры. Утром затолкались с гамом в электричку на Балтийском вокзале, заняли три скамейки, протерли замерзшие стекла: поехали! На Валю смотрели - на нее всегда смотрели: ладная фигурка, грамотный костюм, австрийские лыжи, тихое сияние. Ларик не смотрел. То есть смотрел не больше, чем на остальных. И не иначе. И не искал возможности поговорить вдвоем. И это сразу создало для нее некоторое напряжение. Более того - он сидел на другой скамейке, спиной к ней! Он опять смешил всякой всячиной, к нему оборачивались, изредка повертывалась и она, сохраняя естественность поведения и досадуя. Снег искрился, краски блистали под февральским солнцем, купола золотились, Монплезир светился кармином сквозь серебряный узор ветвей красота была выдана по первой категории снабжения. Синие накатанные колеи вились по аллеям, и лыжники скользили по ним с протяжным шелестом. Ларик бежал длинным легким шагом, правильно натертые мазью лыжи держали скольжение, ритм и свет вселяли радость. Смотреть на него было приятно - как на всякого, кто что-то делает хорошо. Валя не знала, что он так спортивен на лыжне. Он и сам этого не знал еще месяц назад. Пока Звягин не приказал срочно устроиться в секцию - и овладеть в темпе! "Спортсменом можешь ты не быть, но пыль в глаза пустить обязан!" Он знал повороты и спуски этих аллей наизусть, прокатывая маршрут в лютые морозы, подмечая где можно лихо скатиться, где удобно тормознуть так, чтоб веер снега взвихрился из-под лыж. Он скалил зубы - на нее не смотрел. Трамплинчик на обочье крутой дорожки торчал небольшой, пара любителей из пацанов прыгали раз за разом, пролетая десяток метров над низким настом. Какое ни на есть - а зрелище, ловкость всегда привлекает, нет? Володя уперся палками вверху разгона, толкнулся, пронесся согнувшись и преодолел несколько метров воздушного пространства, отчетливо шлепнув лыжами по утрамбованному снегу, сбалансировав руками и неловко тормозя у кустов. - Ларик, а ты? - подначили. Ларик утвердился наверху, комично подражал коленями, покатил все быстрей, кренясь вбок и оседая назад, неуклюже оторвался от обрубленной снежной кромки трамплина и, маша и повернувшись в косом падении боком, зацепился лыжей, кувыркнулся через спину, проехал на животе и встал на четвереньки, стряхивая снег с лица. Зрители надрывались в восторге. - Трамплин кривой, - оправдался прыгун, выковыривая из ушей. - И снег скользкий, - сочувственно добавил Володя. - Лыжи тяжелые, - пояснили из толпы. - Ноги кривые, - поправил мальчишеский голос. Валя хохотала от всего сердца, и были на сердце этом и злорадство ("Так и надо"), и тонкий-тонкий наждачный осадок ("Опозорился…"). Володя лихо повторил прыжок; девчонки зааплодировали, - Утешительный заезд для неудачников! - шутовски завопил Ларик, карабкаясь наверх. Резко пихнувшись, сложился скобкой и со свистом полетел вниз: толчок! носки лыж подняты, корпус вперед! тянуть параллельно земле! и почти без хлопка ровно коснулся поверхности далеко от снежного уступа. С хрустом раскидывая из-под ребер лыж радугу, развернулся и четкой елочкой побежал в гору. - Ура! "Клоун". Обгоняя Валю сбоку лыжни, он кивнул с одобрением: - А ты неплохо ходишь. - Слепил снежок, кинул в Нину и с ней рядом побежал по снежной целине, болтая. В павильончике у шоссе взяли тепловатый кофе с холодноватыми пирожками. Стекла горели красным, морозец поострел, покалывал. - Во сколько электричка? Ларик поискал глазами на автомобильной стоянке, оттянул рукав над часами: - Извините, мне пора! - Ты куда-а? Бросаешь? Он шутливо-виновато развел руками, взял лыжи - вышел. И пошел к "Жигулям"-пикап цвета коррида. - Срекозел! - с напускным негодованием кинул Володя. - Зальем горе. Официант - еще две морковки! И воскресенье как-то сразу кончилось. Уже в вагоне Нина спросила подчеркнуто незаинтересованно: - С кем это он отбыл? Личный шофер? - Какая-то знакомая, - уклончиво пожал плечами Володя. - Покупай машину, Нинка, - был дан не без ехидства совет. И это ехидство единственно утешило Валю в ее думах. - Я подожду того, кто мне купит, - не замедлил пренебрежительный ответ. Весь вечер несчастная жертва любовных интриг и армейской тактики решала и не могла решить задачу: коли Ларик упорно лезет ей на глаза - он делает все специально ради нее, или ему действительно нет до нее дела? А что с Ниной? А что за машина? Сумбур и неразбериха… независимость его и нравится, и задевает… "Так что - я к нему неравнодушна? Он имеет для меня какое-то значение?" Открытие ее удивило; задело. Но не настолько задело, чтоб из самолюбия запретить себе думать о нем; думать было все-таки не больно, приятно… однако не без горечи. Ах, и быть любимой девушке потребно, и любить потребно, а вот страдать не хочется, но на самом деле душа без страданий не может… В душе ее наметилось некое движение, и в конце движения того, в перспективе проекторного луча, Ларик летел над заснеженными кустами, прижав руки к бокам и вытянув лыжи, и хлопала дверца "Жигулей". * * * - А если ты разбил несчастному аспиранту жизнь? - обвинила дочь. - Каждому свое, - зевнул Звягин. - Настоящего человека не собьешь с пути ничем. От чего можно отказаться - то не очень-то и нужно было. - А конкретней можешь? - Отцепись, чадо. У него все в порядке. Поженятся они, уймись! - А что сейчас, интересно, делает твой бестолковый Ларик? Ну и имечко все-таки! - Сейчас? Зубрит план похода с Валей в кино. - Ты им что, сценарий написал? - Шпаргалку. 36. Из всех искусств для нас важнейшим является кино Ларик действительно собирался в кино. - Я почему-то решила, что ты хочешь мне позвонить, - без обиняков заявила Валя, позвонив на вахту общежития. Наскучив неопределенностью, она брала инициативу в свои руки. Помолчав, он ответил с извинением в голосе: - Я действительно собирался. - Я так и думала. И что ж тебе помешало? - М-м… Работа допоздна… и телефон вечно занят. - …Ну, как живешь? - храня превосходство в интонациях, спросила она. - Да вот, в кино собираемся. - На что? - В Зимнем стадионе фестивальные идут, "Полет над гнездом кукушки". Пауза. Он не приглашал. Она не напрашивалась. - А "Скромное обаяние буржуазии" ты уже видела? - Нет. - Я тоже. Если хочешь, можем в пятницу сходить. - Я не знаю, буду ли свободна. - Нет, если хочешь. - Ну хорошо, позвони мне завтра вечером… Она получила приглашение - и интерес к нему сразу ослаб. Итак, она по-прежнему может делать с ним что хочет. Но почему это не радует? Его легко вернуть… или это ей только кажется? Достаточно сознания того, что - может вернуть? И все-таки ей хотелось, чтоб он пригласил ее в кино! Не пойти? Ну и что. Он все равно не позвонит… Наказать тем, что пообещает, но не придет? А если он не огорчится, а наоборот - больше не согласится? Нет: надо пойти и вызвать его на откровенный разговор. А Ларик долго бродил по морозным черным улицам - охлаждал пыл. Она позвонила! И захотела пойти с ним в кино! И попросила позвонить ей! Успех! успех! повторял он себе. И трезвый внутренний голос, копия Звягинского, осаживал: спокойно! Без головокружения от успехов. Мелочь! Не размякать, не поддаваться чувствам. Помни, как бывало раньше. Один неверный шаг - и конец всему, она потеряет интерес навсегда.. Только не дать ей убедиться, что он любит! Иначе провал, хана. - Ты играешь комедию, но смеяться должны не над тобой, - говорил Звягин. - Если ты не умеешь заставить женщину плакать - будешь плакать сам. - А если и так плачешь? - тихо спросил Ларик. - Мужчине нельзя запретить плакать, но можно запретить показывать это. * * * Никчемный сюрприз ожидал Валю у касс: рядом с Лариком торчал чертов Володя с девицей. Вот тебе и наедине! Когда погас свет, Ларик вытащил кулек с карамельками и, прошептав: "Простите бескультурную серость", протянул ей, а потом и им. Не получилось уединения: Ларик и Валя сидели словно каждый по отдельности. Она ждала, сделает ли он попытку коснуться ее руки: и близко ничего подобного. Он был всецело прямо-таки увлечен фильмом: отпустил шепотом пару замечаний - не для нее, для всех, смеялся на смешных местах… А фильмец был, в общем, зануден, с ненужными неясными повторами, без действия, а так… непонятно что. И с чего это Лариончик стал такой вумный?.. И уж лучше бы он проявил навязчивость, откуда в нас столько английской благопристойности? - Все это - вырождение, - авторитетно заметил он при выходе. Вторичные идеи. Володя с Галей мигом потерялись в толпе. Ага: все-таки решил остаться с ней вдвоем, подумала она снисходительно и с удовлетворением. - Есть хочется - ужасно, - признался Ларик. - Поздно, перекусить уже негде. Можно было бы погулять, но мороз ужасный, правда? - Да так… бывало и холоднее. - На верхотуре смену отпахать - рожа деревенеет. Все старые строители радикулитчики: разогреешься за работой - а ветерок поясницу прохватит, и привет. Японцы, те шерстяные пояса под одеждой носят. И как строят! То есть: намерзся за день, прогулка не улыбается. - Зачем же ты выбрал эту профессию? - (Сам захотел, так чего расхныкался?) - А - интересно. И - со смыслом. Это тебе не конвейер, не штаны в конторе просиживать. Крыша над головой каждому нужна. Но как подумаешь в мороз о горячем борще - аж слюнки капают. А ведь голоден бедный мальчик, живет один, ест по столовкам, никто не позаботится… - Поехали - накормлю, - неожиданно велела она. - Борща нет, но если фасолевый суп тебя устроит… - Поздно уже… Они прошли мимо Маяковской, как бы не видя ее, дальше к Площади Восстания; время для принятия решения выигрывалось. - В двенадцать уйдешь, успеешь на метро к себе. Еще не ночь. Ларик вздохнул: - Доброта тебя погубит. Грамотный комплимент: шутливый, с тончайшим оттенком осуждения поскольку отнюдь не часто была она добра к нему, признающий ее доброту в данном случае, выражающий благодарность - и сомнение. - И чеснок есть? - предвкушающе сдался он. - И лук тоже. За Лиговкой у вокзала переминалась коротенькая очередь на стоянке: такси подъезжали. - Сэкономим время? На тачке до подъезда. Бедная студентка не против? В тепле и уюте машины, на мягком заднем сидении подлокотник не разделял их, как было в кино, касались друг друга краем одежды, на поворотах качало вбок, сдвигало плечами. Ларик чувствовал: сейчас не выдержит, обнимет ее, прижмется лицом к холодной, гладкой, пахнущей морозом и духами щеке, зароется носом в родные волосы - и все будет кончено, кончено, кончено! Напрягся, вдохнул, сосчитал в уме до десяти. "Надо срочно говорить, говорить что угодно, когда говоришь - легче…" Валя дремотно смежила ресницы. Ждала. - На заочном можно сдать два курса за год, - услышал Ларик свой спертый голос. - Но стать настоящим специалистом заочно - это вряд ли. Архитектура требует человека целиком. "Что за фальшь я несу?! - ужаснулся он. - Она же все понимает, чувствует, сейчас разгадает мою игру - и я ляпнул, кроме презрения мне ничего не достанется…" Но у нее слова его вызывали мысли иные. И первая: еще один самолюбивый эгоист. Вторая: а кто ж за него позаботится о нем, на кого, кроме себя, он может рассчитывать. Третья: неужели он совсем не думает обо мне… сейчас вечер, мы вдвоем, едем ко мне… Четвертая: а все-таки он серьезный человек. - А что ты хотел бы построить? - заинтересованно-деловитый тон без грусти. - Нужен проект дома с крытым двором и собственным микроклиматом, а на кровли и перекрытия - солнечные батареи, - сказал Ларик. - Клад для Средней Азии, этой идеи я пока нигде не встретил. Подъехали к дому. - Всего доброго, - сказал Ларик, стоя у открытой дверцы. - Спасибо за вечер. - Не поняла, - она подняла брови. - Ты что? - Извини, - вздохнул он. - Уже поздно. И общагу закроют. - Ты хотел есть, - пожала плечиками. - Да не настолько сильно. - Улыбнулся и вежливо пожал пальцы в мохнатой варежке. - Спокойной ночи. - И сел в машину. Угревшись на сидении, расслабился и отплыл в грезы: она была здесь, с ним, в его объятиях, любила его, и он был счастлив. А Валя открыла холодильник, убедилась, что суп, разумеется, был доеден за обедом, что с того, еды масса, можно было пожарить яичницу с колбасой… Из принципа раскрыла учебник; наука не лезла в голову. 37. Если к вам пришли гости - радуйтесь, что не госбезопасность Ларик не звонил. Не показывался. Заготовки уничижительных фраз пропадали втуне. Вечером третьего дня бимбомкнули в дверь. Он! Валя спокойно выждала, поправила перед зеркалом волосы, придала лицу правильное выражение занятое, слегка удивленное. Удивление пригодилось, перейдя в искреннее. В дверях стояла незнакомая девушка. Девушка была роскошно одета: кожаная куртка на меху, серые стеганые брюки, заправленные в низкие сапожки на шнуровке, и пуховая шапочка с длинными ушами. Челка - золотистая, глаза зеленоватые; красивая, спокойная, опасная. - Здравствуйте. Вы Валя? - уверенно шагнула она. - Вы ко мне?.. Здравствуйте… - Позволите пройти? - Она держалась как-то свысока. - Пожалуйста… - Валя указала на вешалку. - Я только на минутку. - Села в ее комнате, огляделась. У Вали упало сердце. Фраза отдалась знакомой интонацией. Каким-то образом она сразу все поняла. Что это имеет отношение к Ларику. Что разговор будет о нем. Что ничего хорошего она не услышит. Грянувшая непоправимость парализовала ее. - А вы мне нравитесь, - напрямик сказала гостья, бесцеремонно оглядев ее. - Но - к делу. Мы с Ларькой подали заявление, и надо поставить все точки над i. Ясно постигла: заявление - в ЗАГС, а точки - что они не должны больше видеться. - Пожалуйста, - выговорила она, плохо владея голосом. - Я не могу запретить вам видеться, но могу попросить вас. - Я не искала никаких встреч… - Не перебивайте, пожалуйста. У нас это совершенно серьезно. Мы нужны друг другу. Он цельный, талантливый человек. У него нет никаких связей, никакой поддержки. Я обязана помочь ему встать на ноги. Он нравится моим родителям, у них есть возможность поддержать стоящего человека. Мужчине нужна женщина, в которой он может быть уверен. Которая свою жизнь посвятит ему. Вы согласны? - Смотря какой мужчина… и какая женщина… - пробормотала Валя. - Вот видите. У нас как раз такой случай. Вы ведь не желаете ему зла? - Я? Пусть он будет счастлив, как может. - Сможет, - пообещала гостья. - Я знала, что мы договоримся, непринужденно, аристократически-высокомерно потрепала ее по щеке. - Вы его любите? - не смогла удержать вопрос Валя. - Он вас любит? Посмотрела ей в глаза прямо, твердо. Та помедлила миг… или лишь показалось? - Мы взрослые женщины, - ответила она. - У меня нет оснований сомневаться в наших чувствах… вы меня понимаете? А что было - то прошло, не надо стараться вернуть. - Я и не стараюсь, - детски запальчиво отбилась Валя, летя внутри себя в ледяную пропасть. Она следила в окно, как красавица села за руль знакомых "Жигулей" цвета коррида - и видение исчезло. Закрыла дверь к себе, села на диван, легла, укрылась пледом и плавно рухнула в мертвый сон. Ей снилось, что она спрашивает себя: "Неужели я его…?", и во сне знала, что это ей снится, и она проснется - юная, здоровая, веселая, благополучная, и не будет ничего плохого, ни тоски, ни щемления, а потом стало сниться, что это не сон. Через час она поднялась разбитая. - Кто это приходил? - мать звала обедать. - Одна знакомая. - Что-то случилось? - С чего ты взяла. - Валя насильственно улыбнулась. Мать разлила суп. На дочери не было лица. Она делала сознательные усилия, чтобы глотать. "Почему теперь, когда мы встретились… почему не два месяца назад, когда я о нем не думала, и пусть был бы счастлив…" Ей уже казалось, что они встретились, что что-то возникло между ними, появилась надежда, будущее… Боль будит чувства. Избавление от боли может дать только доставивший ее. Валя не могла сделать так, чтоб потребность ее души исполнилась: независимо от ее желаний Ларик был потерян для нее навсегда. * * * А "невеста", на первой передаче отъехав за угол, вылезла из-за руля, уступив место передвинувшемуся Звягину. - Бис! - сказал он. - Жанровая сценка в исполнении будущей великой актрисы. Искусство призвано служить счастью и любви - это прекрасно. Возвышенно! Я надеюсь, Катя, ты сыграла хорошо? - Как на экзамене по актерскому мастерству, - Катя открыла косметичку и ревниво проверила макияж, вертя лицо и кося глазом в зеркальце. - А она в порядке. Я бы на его месте тоже втюрилась. - В нее? Хм… А в-тебя? - Мне некогда. Служенье муз не терпит суеты. Больше я вам не понадоблюсь в этом амплуа? - Только на сцене императорских театров! Звягин придавил газ, проскочил на желтый и свернул на Будапештскую. - А по-честному - не знаю, как вы меня уговорили. - Куда б ты делась. - Любой женщине обидно играть подобную роль… неизвестно для кого… даже оскорбительно! - Катя, - спросил Звягин, - а когда я тебе накладывал шину и накачивал транквилизаторами, а ты плакала на носилках и клялась, что готова на все, платить всю жизнь, только бы не остаться хромой - тебя не оскорбляло, что я смотрю на тебя как на больную, а не как на женщину? а ведь ты у нас красивая девочка. - Беспрекословным выполнением вашей детской авантюры подтверждаю свои слова. Только потому и согласилась, говорила уже. - Катенька, нет в жизни ничего замечательнее, чем когда взрослые люди на деле осуществляют детские авантюры. Актеры-то должны бы это знать. - Я для вас по-прежнему только больная? - засмеялась Катя. - Ах, - сказал Звягин, - где мои двадцать лет. - Не кокетничайте. Вы еще годитесь на роль героя-любовника. - Сколь безобразно циничны эти лицедеи, - вздохнул Звягин. - У меня другая роль, и менять амплуа уже поздно. - Ой ли? Вам не кажется, что занимаясь устройством любви других, вы просто сублимируете, загоняете внутрь собственные чувства? Он ударил по тормозу, пропуская пешеходов: - Развитая молодежь пошла? Не волнуйся, все мои чувства выходят наружу, еще как! - Вы или глупый, или не мужчина, - задумчиво сообщила Катя. - Редкостное нахальство, - одобрил Звягин. - Актрисе по штату положено влюбляться в режиссера, а не во врача "скорой". - Что?! - Вылезай, приехали. Мне еще машину владельцу отгонять. - А вам идет. Вы хорошо водите. - Мужчина должен все делать хорошо. - Что же вы не исповедуете золотой принцип на практике? - Пошла вон. Не целуйся на морозе - губы потрескаются. - Пошляк, - сказала Катя, засмеялась, вздохнула и вышла. 38. Рыцарский турнир и венец победителю - в наше время Валя желала встречи - хотя бы затем, чтобы прервать ее по своему усмотрению, пожелать счастья и мягко убедить в ненужности встреч дальнейших, - то есть остаться на высоте, не являться отставленной, забытой. Резкий разрыв болезнен, чувства не смиряются с ним сразу. Очередную посиделку в общаге инициировал Володя: у них премия, в институте стипендия, веселье подкреплялось материально. - Валька, ты придешь? - Не знаю пока: если буду свободна. Ларик опять крепко опоздал: уловка древняя, как мир, но неизменно действует на некрепкие нервы. У влюбленных девушек в двадцать лет редко встречаются крепкие нервы. Он смотрел - как ни в чем не бывало: спокоен, приветлив, весел. Ровен. Равнодушен?.. - Ты меня боишься? - поддела она. - С чего ты взяла? - Сел подальше, не глядишь. Опасаешься остаться с глазу на глаз? - Ты мнительна. - Он подмигнул и пошел с ней танцевать. Дважды она выходила в коридор - ну, подышать свежим воздухом под форточкой. Он за ней не следовал: никто, казалось, и не замечал ее отсутствия. Но при шапочном разборе они оказались рядом. Следуя естественности ситуации, он подал ей пальто. Во дворе компания распалась, они остались вдвоем. - Я тебя провожу до метро. - Он был вежлив. - Тебе завтра рано вставать, зачем тратить время. Я вполне дойду сама. - Нехорошо не проводить девушку вечером. - О, не надо реверансов. - Что это ты на меня бросаешься? - Ты слишком мнителен. - Мне нельзя быть мнительным - такие со стены сваливаются. За такой пикировкой достигли станции, и как бы само собой получилось, что он ступил на эскалатор вместе с ней. Оба делали вид, что как бы не замечают этого. Но вой, грохот и трансляция метро не позволят наладить разговор по душам. Ларик молол про стройку, главное оттягивалось… "Он не хочет никакого выяснения отношений. Но тогда зачем поехал провожать? Начать первой?.. Его Катя лучше меня… Ну, посмотрим". В неопределенности ожиданий и намерений она хлебнула на выходе черную стужу. Ноздри смерзались на вдохе, пар оседал на шарфе, - какой разговор?.. Если он не войдет с ней в подъезд, то ничего не получилось… Он попрощался в десяти шагах от двери, к которой вела расчищенная от тротуара дорожка. - Спокойной ночи! Из подъезда вывалилась троица, один со звоном разбил о стену бутылку, выругался, - двинулись навстречу, со смыслом погогатывая. Валя сжалась. Ларик крепко взял ее под локоть; оглянулся, сказал в меру громко, свободно: - Где это они застряли? - как бы ожидая близких друзей. Трое не отреагировали: приблизились, миновали было, но - остановились вплотную; глянули в глаза, дохнули винцом, осклабились: - Так как насчет закурить? - Всем, или одному? - осведомился Ларик. - Жадный! - огорчился остролицый длинноволосый угорь. Самый высокий, здоровенный шкаф, обозрел Валю с наглой ласковостью: - Девушка, который час? - пропел он. - А вам мама разрешает так поздно гулять? - Да еще неизвестно с кем. - От этого могут получиться дети, - пояснил угорь. - Знаете, каким образом? - просунулся вперед коротышка: смазливое личико качнулось в слабом полусвете дальнего фонаря. Ларик высвободил руку из-под ее локтя и легким толчком отодвинул Валю позади себя, в снег. - В чем дело? - спросил он. - А ты чего дерешь Муму? Витек, разберись с ним. - На пару слов, - кивнул угорь, напористо схватил Ларика за куртку и потащил его в сторону. - Не смей! - зазвенела Валя, бросаясь. Ларик двумя руками зажал кисть противника, крутанул вниз-вбок, опрокинул его, резко ударил вниз ногой в лицо - и полетел в снег от плюхи, которую навесил ему шкаф. Дальнейшее она воспринимала слабо, забыв в оцепенении испуга кричать и звать помощь. (Да и кто попрется в ночь на крики о помощи?..) Драка выглядела страшно и живописно, как в кино, по сравнению с обычной уличной махаловкой, где калечат безо всяких внешних эффектов. Сознание фиксировало разорванные кадры: один валяется на снегу; Ларик стоит на четвереньках, и двое пинают его, целя по голове, опущенной меж рук; перекатившись на бок, Ларик хватает одного за ногу и дергает с вывертом, тот рушится; Ларик откатывается, вскакивает, но коротышка хватает его сзади за горло, а здоровый всаживает удары в лицо и грудь, хэкая на выдохах в такт; коротышка перелетает через спину Ларика. и падает на здорового, валятся оба; удар ногой в живот; пятерня тычется в глаза; по утрамбованной тропинке в ледяном свете луны движется уторь, выставив перед собой острое сияние лезвия, а Ларик пятится от него, стягивая шапку - шапка летит в лицо, две руки перехватывают кулак с ножом, нырок, выверт с рывком, угорь с резким взвизгом падает на колени, стонет, нож лежит на снегу… Ларик сунул нож в карман, быстро окинул поле брани: тела; сплюнул длинно темным на снег и, шатаясь, подошел к ней. - Пойдем отсюда!.. - она схватилась, сухо всхлипывая и трясясь. - Теперь можно не торопиться, - невнятно проговорил он… - Куда ты меня ведешь? - Черный ход есть? Ну, с другой стороны? - он пришамкивал. - Зачем? - А ты хочешь, чтобы они запомнили подъезд и еще встретили тебя? Под фонарем она взглянула со страхом: лицо в крови, струйка из угла рта, глаз заплывает. Он оступился, качаясь. Во дворе он потянул рифленую дверь над ступенью: открыто. - Ну, пока… - Куда ты такой? Пошли ко мне! Может быть, надо "скорую"… - Не ерунди. "Скорая" вызовет милицию. Превышение пределов необходимой самообороны… - Но они же там!.. А если догонят? - Сегодня уже не догонят. - Он хмыкнул и скривился. - А если у тебя сотрясение? Или переломы! - Ой, без паники. Так схожу завтра в травму. Он отпустил ручку двери и сел на ступеньку. - Ну, иди отсюда… - Никуда я не пойду! - с неожиданной злостью и силой она схватила его под мышки, подняла, потащила наверх. - Ладно, - сдался он. - Только на минутку… Помоюсь… - Хорошо, хорошо… В прихожей, закрыв дверь, чтоб не проснулись родители, сама сняла с него куртку, повела в ванную, пустила теплую воду: - Больно? Тебе плохо? Лицо стремительно опухало. Он осторожно потрогал ребра, потер бок: - Нормально обработали. Свинцовых примочек нет? Разнесет… - Не разговаривай, тебе больно… - "Если смерти, то мгновенной…" - пробурчал Ларик невнятно из-под ее рук, бережно обмывающих его лицо (не целовать! не!). - Надо смазать йодом… - растерянно решила она. - Давно леопарда не видела? Перекись водорода есть? Ступая на цыпочках, она притащила аптечку: порылась. - Нет… - И хрен с ней. - А вот мазь календулы, мгновенно все заживляет! - Если мгновенно - мажь, - согласился он, покряхтывая. Закрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновениями. - Ты чего улыбаешься? - Представляю, на кого буду похож завтра, - спохватился, хмур. - Хочешь чаю? Он подумал, должен ли по сценарию хотеть чаю. Не напутать бы. - Если можно, покрепче… а то что-то в голове шумит. - Тошнит? голова кружится? сотрясение, - всполошилась она. - Я вызываю "скорую"! - А сухари потом будешь мне в лагерь сушить? - спросил он с холодной насмешкой. - Почему?.. - Да потому, что я их покалечил, и могут впаять срок! Говорю же: превышение пределов самообороны! Законы наши… Этому в Институте культуры не учат? - Но они же втроем… с ножом!.. - Решила избавиться от меня, сдав под суд? Глотая чай и морщась, с сокрушенным вздохом заметил: - И не хотел ведь сегодня никуда переться тебя провожать… (Она замерла: что? как, он предпочел бы, чтобы она… ее?..) И как толкнуло… будто предчувствие. Удачно, что ты была не одна. Я бы себе этого никогда не простил. Она изнутри просияла, теплый ком прокатился из живота к глазам. Захлопотала, обретя удовольствие в роли хозяйки и сестры милосердия. - Вызови такси. - Куда ты такой поедешь? Сиди уж… За ее спиной он одобрительно взглянул в зеркало, видик о'кей. - Останешься здесь. А вдруг тебе станет плохо? - Хочешь предъявить своим родителям с утра эдакую рожу середь квартиры? - сварливо возразил он. Она кратко задумалась: - Ляжешь в моей комнате. А им я все расскажу. - Что, интересно? - Ну, в общем, ты меня все-таки спас… - проговорила она, вслушиваясь в смысл собственных слов: а ведь правда!.. Он встал, покачнулся, осторожно потрогал голову и сел обратно. - Действительно, что-то мне… - признал слабым голосом. А Катя ничего не знает, мелькнуло у нее. И он, похоже, не собирается ей звонить. Да если бы Валин жених… что, жених?! Он - Катин жених? Чушь… Она подумала о Кате с насмешливым презрением: Ларик здесь, он спас ее, она за ним ухаживает, а прочие могут утереться. Она раздвинула, застелила диванчик в своей комнате. Ларик улегся и подумал, что обрек себя на пытку и заснуть не удастся. Выключатель щелкнул, во тьме прошуршал халатик, заскрипела кровать. Помолчав, тихо позвала: - Тебе не очень больно? - Нет, - шепотом отозвался он. Глядя в потолок, прислушивались к дыханию друг друга. - Спишь? - Нет. - Знаешь… ко мне заходила Катя. - Вот как. - Молчание. - Она мне все рассказала… Молчание. "Дура, зачем я все это говорю - сейчас…" - Она красивая. И - сильная. - Зачем ты это мне говоришь? Она повернулась к нему в темноте. Протяни руку - коснешься. - Ты действительно решил жениться? - Я не хочу говорить с тобой об этом. "Я не имею права, да? Ты прав. Она его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним…" Ах, ночное течение мыслей и чувств. - Ты… ты ее любишь? Пауза. - Она добрая. И она меня понимает… - прошептал он. Часы в большой комнате пробили половину четвертого. А я, хотела спросить Валя. Быстро меняются твои чувства и забываются клятвы, хотела сказать она. Подожди. Не делай этого. Я не хочу, чтоб ты женился, хотела сказать она. - Пусть ты будешь счастлив, - сказала она. Протянула руку и кончиками пальцев погладила укрывший его плед. Только не сказать ей, что люблю ее, ее одну, одну в мире! Ларик ущипнул себя, собрался - быстрым движением погладил ее руку, шевельнулся уже для пожатия: - Спокойной ночи. - Спокойной ночи… - она отвернулась, закрыла глаза, задышала тихо и ровно. Долго притворялись спящими. Почувствовав, что сейчас вправду заснет, Ларик шевельнулся, тихонько простонал как бы сквозь сон. - Что с тобой? Тебе плохо? - тут же отреагировала она. - Жарко… Подташнивает что-то… Вскочила, зажгла ночник, положила руку ему на лоб. Сделала неумелую попытку нащупать пульс: - У тебя температура. И сердце частит… - Ерунда… пройдет.., Рецепт: щепоть толченого графита от карандашного грифеля и две таблетки эфедрина - принять за два часа до нужного момента. Нехитрый симулянтский прием, отлично известный бывалым армейским врачам. Градусник победно сигнализировал: тридцать восемь и две. - Я вызову врача! - Ага, и не забудь священника и гробовщика. - Ты все шутишь! А если заражение крови? - Дам ею досыта напиться врагам. - Надо же что-то делать. - Не шуметь. Приволокла дочка на ночь хулигана в синяках - во радость родителям. - Не строй из меня тургеневскую барышню! - Холодного чаю не найдется? С лимоном. И аспирина. Все. Она поила его, поддерживая под затылок. "Если ранили друга, перевяжет подруга". Детская романтика всегда жива в глуби душ. Ларик откинулся на подушке и благодарно поцеловал ей кончики пальцев, тут же отпустив. "Так равнодушен, что ему ничего не стоит? или?.." Она поправила ему плед. - Глаза слипаются, - сказал он. - Ох, хорошо… И мгновенно заснул. Ресурс его нервов на сегодня был исчерпан. Она слушала его посапывание со смесью умиления и обиды. "Мальчик был сегодня молодцом, - сказала себе. - Он заслужил отдых". И тут же уснула сама. Утром пришлось вполголоса объяснять ситуацию родителям. Осмотр героя в приоткрытую дверь настроил старшее поколение на крепкие вздохи… Ларик тщательно спал, довольный тем, что она сама захотела выкручиваться - и выкручивается. В этой несколько пикантной истории она выступала на его стороне - отчасти против собственных родителей! - крайне отрадно. Родителей (м-да…) даже благородная роль ночного гостя мало утешала. Драки, спанье в одной комнате… - Что же, после всего бросить его валяться на улице в мороз? - Почему на улице? Он же живет где-то? - А если бы он не доехал? - Вообще следовало поехать в травмопункт. Рассказ о геройстве был воспринят как поножовщина: - Еще нам только этого не хватало… Они были, естественно, обеспокоены происшедшим, и дочери высказали раздражение и недовольство: такова психология. Родители редко понимают, что противоречить детям в том, что дети считают истинным и справедливым - означает лишь подталкивать их поступать по-своему, отчасти уже из протеста. Упрямство - защитная реакция организма против попыток деформации. Поэтому Валя, когда осталась с Лариком вдвоем, выказала ему подчеркнутое внимание и доброту. Эту азбуку Звягин знал ясно. "Совсем не плохо, если ее родители тебя ненавидят: чем больше препятствий на ее пути, тем сильнее она захочет их преодолеть". Валя объехала четыре аптеки, пока нашла свинцовые примочки. Ларика нашла в ванной: сильным контрастным душем он массировал страшноватое лицо привычный способ городских драчунов. Они завтракали и смеялись над приключением. Приятно было кормить завтраком мужчину, который может тебя защитить. Невольно она сравнивала его с Игорем… не все там еще, оказывается, отболело, но вектор этой боли, как стрелка компаса, передвигался на Ларика. Возникла новая близость - нетягостная, свойская; хорошая. - Поеду на работу. Бригадир нормальный - поймет. - Подожди, я тоже. На две пары еще успею. Она пропустила первые две пары - из-за него; он промолчал. - И не постесняешься ехать рядом с такой хулиганской рожей? - подначил ее. - Сейчас я тебя подгримирую, - притащила свою косметику. - Сиди спокойно! На улице демонстративно взяла его под руку. Полюбовалась своей работой при ясном солнце: - Сойдет! Шрамы на лице украшают мужчину. В метро на них косились. Она ждала, когда он заговорит о встрече. Не дождалась. - Можешь как-нибудь звякнуть, сообщить о здоровье, - небрежно бросила на прощание. - Телеграфирую медицинский бюллетень, - весело обещал он. И полетел на крыльях. 39. Бойцы вспоминают минувшие дни Небольшой банкет в комнате: водка, хлеб, сигареты, три вчерашних хулигана и один подгримированный герой. - Я тебе боялся удар ногой в лицо довести. Не дай Бог, думаю, нос сломаю. - А думаешь - просто бить в лицо по мягким тканям, чтоб не повредить кости, ничего не сломать? - Ну, если смотреть на тебя со стороны - куда как просто. - Но ты тоже - как рванул руку из плеча - чуть не вывихнул; соображать же надо. Да - нож-то отдай. - А разукрасили, в пор-ряде, с тебя еще полбанки! Тут не то что девушка - милиция поверит с судмедэкспертизой! Долго и с увлечением припоминали детали: - Можно идти на "Ленфильм" наниматься в каскадеры! - Ну, если теперь не пригласишь на свадьбу - в самом деле отсвистим. Тем более репетиция уже состоялась! - Еще кому вломить - давай, опыт есть! Хохотали. 40. Неужели это конец? Он опять не звонил - день, и другой, и третий. Конечно: у своей Кати… Та угрело врачует его; такие, как она, все делают умело. Если б не она! Неужели я ревную? вот еще… Если победа в бою завоевывает женское сердце, то врачевание ран героя растапливает женскую душу. Ларик неукоснительно позвонил вечером на третий день. - А раньше не мог? - Ждал, пока вывеска подживет. Перед кинотеатром она издали увидела его; вблизи осмотрела лицо - умело загримировано, явно чувствуется женская рука. Что ж, все ясно. А чего ты ждала, собственно? В темноте зала она ждала его прикосновения. На середине фильма он вдруг обеими руками крепко сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал быстро, крепко. Прошептал на ухо: - Прости. Я не должен был тебя приглашать. - Поднялся и, не пригибаясь, ушел по проходу. Она сидела еще несколько минут. Дурацкое кино было непереносимо. Поднялась и ушла. Горечь мешала дышать. И был вечер, и было утро; дыхание ее было сбито, "свой нерв" потерян. Не умирала. Но сладко не было. Понимала - конец. Но как-то не верилось. 41. О чем не говорят, чему не учат в школе - Ты должна научить его всему. Ясно? Как касаться женщины и как расстегивать на ней одежду. Как снимать штаны и как ложиться рядом. Как все делать вовремя и ничего не делать не вовремя. Во всех деталях! Короче вышколишь мальчика под романтического любовника для юной девушки. - Уж и не помню, что такое юная девушка. - А ты постарайся. - Не уверена, что одного сеанса хватит. - Я тебя не ограничиваю. - А вы уверены, что он придет, такой влюбленный? - Это моя задача. А вот чтоб не захотел уйти - это твоя задача. - Но он хоть действительно из себя ничего? - Вполне. Стану я тебе урода сватать. - Уж и не помню, что такое двадцатилетний мальчик. - Надеюсь, хотя бы получишь удовольствие. - То-то вы заботитесь о моих удовольствиях! А на что-нибудь более материальное тоже можно рассчитывать? Вы цены знаете? - Я все знаю. А цены на твой курс лечения ты знаешь? - Но это как бы по дружбе, вы говорили… - И это тоже по дружбе. Считай, что списываю долг и открываю тебе кредит: сможешь обращаться еще, и по любому поводу. - М-да-а, вот и пришла мне пора открывать школу… Смешная задачка… даже интересно. Откровенно говоря, я бы предпочла погасить свой долг непосредственно вам. - Не учи дедушку кашлять. - Но интересно: почему именно я? - Я уважаю профессионалов. 42. Раз в жизни сбывается несбыточное Ларик позвонил на четвертый день - поздно вечером, разумеется. - Что это ты вдруг решил о себе напомнить? - Просто подумал, что поступил не очень вежливо… - Ах. Мы обретаем манеры. Вращаемся в высоких сферах. Не волнуйся, я все давно забыла. - В общем, мы тут едем компанией на выходные в Таллинн, и я подумал, что, может быть, тебе захочется. - Может быть. (Опять Таллинн!..) - Так как? - Ты прекрасно знаешь, что я никуда с тобой не поеду, - Нет, как хочешь. Извини. Счастливо. Пи-пи-пи - сказала трубка ей в ухо. Ну, и что делать?.. Пораньше с утра (успеть!) позвонила ему на вахту общаги: - Что ж ты так быстро бросил трубку? - съязвила. - Ты-ы? А мне показалось… - Это мне показалось. Если ты на полпути поцелуешь руку и выпрыгнешь из поезда - милая перспектива. Он засмеялся. - Скажи сам: с тобой можно куда-нибудь ехать? - Со стороны виднее. Не только со мной - нас пятеро. Поезд в шестнадцать десять. - Не уверена, что смогу. В общем, идея заманчивая… - Билет по студенческому - треха, ну, с собой двадцатку. - А жить там где? Или блат в гостинице? - У Володи знакомый художник, оставит мастерскую. С камином! Вале нарисовался вечер, огонь в камине, островерхие таллиннские крыши, компания: один обязательно в старом кресле-качалке, остальные - на матрасах вдоль стен… кругом - картины, мольберты, холсты, запах красок… и художник - бородатый, в растянутом грубом свитере, дымящий трубкой. Хотелось отчаянно. - Если к обеду не разболеюсь окончательно, - соврала, - то можно подумать… Не обещаю, но на всякий случай ждите. - До четырех часов в зале, где кассы, - у буфета. Он не упрашивал… Пришлось звонить матери на работу, строить легенду о выпавшем срочно месте в двухдневной турпоездке от института, выслушивать сомнения на повышенных тонах… "В конце концов, тебе двадцать лет, ты взрослая девушка, что я могу поделать - взаперти тебя держать? - Мать что-то чуяла, и правильно чуяла… - Только позвони нам сразу, как добралась". Ларик ждал на Варшавском вокзале, грея ладони о стакан с кофейной бурдой. - Слушай, - неловко признался он. - Ничего не получилось… - Что не получилось? (Опять!..) Негде остановиться? Или - поезд отменили, путь взорвали? - она полыхнула злым прищуром. - Да нет, - вздохнул он. - Просто они не поехали. Там личные отношения… короче, разладилось. Извини… Он вытащил из кошелька билеты: - Надо пойти сдать. Или прямо продать в очереди… Один билет у них схватили сразу, потом еще два. Ларик взглянул на два, оставшиеся в руке, на часы поверх расписания: - Четыре минуты осталось. А может - рванем? А? Честно говоря, я уже настроился. Она молниеносно прикинула время до вагона - и не отказала себе в наслаждении сыграть теперь на его нервах небольшой ритмический танец. - Что-то скучно без компании… Да и не успеем уже. - Да, разве что галопом, - согласился он легко. Она взглянула невинно: - Слушай - а почему ты с сумкой? Раз все распалось? - Так я ж прямо с работы, - удивился он. - С утра все с собой взял, иначе не успеть. На часах оставалась минута с половинкой. - Вообще-то мы старые друзья, - неторопливо проговорила она, следя за реакцией на слово "друзья". - Вот и я подумал, - спокойно согласился он, хватая протянутую ему сумку. Запыхавшись, они вскочили в последний вагон при негодующем вопле проводницы. Их кресла были лицом по ходу движения. Оледеневший Ленинград со стуком выпускал путешественников из своего каменного лона. Ларик извлек из сумки бутылочку с коньяком и четыре мандарина. - За благополучный проскок! - приветствовал он. - А то не по-джентльменски получилось бы - пригласить девушку, а потом отказаться. - За джентльменов, - ответила она. Стало тепло: он действительно хотел поехать с ней, а не блефовал. Еще посмотрим, Катенька, чего стоят твои прожекты! А ночевать - вдвоем?.. Отмахнулась от этой мысли: э, разве не спали они в одной комнате. Но мысль посвечивала запретным, тем самым; она не спрашивала ничего. Запасливый Ларик разложил Конан-Дойля и Сименона, - не читалось: болтали, смотрели в окно. В Нарве он добежал до буфета, принес в свертке горячие пирожки и бутерброды, Валя налила кофе из термоса. - Слушай - как мы хорошо едем! Потом он раскрыл коробку со "скрэбл", каковая игра по-русски получила официальное название "эрудит": играли в слова… Летящий пейзаж затягивало темью, электричество задрожало в стеклах, вагон постепенно пустел. Над перроном горела латиницей надпись "Tallinn", звучала непривычная чужая речь, и Валя почувствовала дух заграницы. - Нам теперь куда? - Может, погуляем немного сначала? - Конечно! А сумки не тяжелые? - Да ну, одна на плече, вторая в руке. Пошли… За подземным переходом углубились в витую булыжную улочку. Древняя стена в подсветке прожекторов вздымалась над заснеженным парком. Экспрессивные афиши с непонятными надписями пестрели под фонарем длинной вереницей. Крохотные проулки отделялись от улицы; свежевыпеченной горячей сдобой пахнуло из низких воротец. Улочка трудолюбиво взобралась на взгорбок и распалась между теснящихся углов на рукава; по лесенкам и подворотням Валя и Ларик спустились на игрушечную площадь: трубач на шпиле ратуши пронзал вишнево-черное небо, лепившиеся друг к Другу пряничные домики светились стрельчатыми окнами. Прозрачные серые хлопья плыли на фоне луны, яркой и четкой, как на японских гравюрах. - Красиво-о… - протянула Валя. - Дарю, - простер руку Ларик. - Не жалеешь, что увидела? - Пока нет! Он изучил карманный план города, повел ее за повороты вниз, за перекрестком светилась модерная башня отеля "Виру". - Нам на сороковой автобус. Езды десять минут. Автобус вывернул в конце концов на современную безлико-коробочную улицу. Они куда-то свернули за магазином, обошли крохотный парк и углубились меж двух рядов двухэтажных строеньиц, перед которыми росли елки и рдели в редком свете окошек гроздья рябин. - Ты здесь когда-нибудь уже был? - Впервые в жизни. Просто строители хорошо ориентируются в городской местности. Сверил номер на домике с записанным, взял ее под руку и ввел в подъезд. Не поднялись по лестнице, но спустились на несколько ступенек вниз и оказались перед обычной дверью, ведущей в полуподвал. Валя предполагала, что мастерская будет на чердаке, в мансарде; жаль… но тут тоже неплохо… - А он дома? - спросила она про художника. - Хм. Посмотрим, - ответил Ларик и вытащил из-под кнопки звонка записку: "Уехал до понедельника. Ключ под ковриком. Прошу быть как дома". Нагнулся и из-под половичка извлек ключ. Замок щелкнул. Ларик протянул руку и повернул выключатель: - Прошу входить! * * * Мастерская промерзла. Не раздеваясь, быстро осмотрелись. Крохотная прихожая переходила в кухню, скошенную и безоконную: электроплитка, старенький холодильник, посуда на полке, в углу - поленница вкусно пахнущих березовых дров. - А зачем дрова? Для камина? - Здесь парового нет. Видела трубы на крышах? Она не представляла себе, что где-то сейчас, кроме таежной глуши, люди могут обходиться без центрального отопления. Это внесло романтическую струю: они будут обогреваться живым огнем! Собственно, камин правильнее было бы назвать очагом: грубая печь с отверстым широким зевом, но это выглядело еще стариннее и привлекательнее. Рядом с камином висело растресканное зеркало в старинной раме, а за рамой белела записка: "Ребята, пользуйтесь свободно всем, что есть - кроме красок. Белье на диване чистое, второй тюфяк в шкафу. Счастливо отдохнуть!" - Очаг еще теплый!.. - Ой, он что, специально для нас топил? В комнате с низким окошком под потолком стены полнились картинами: кривая бутылка с воткнутой хризантемой, косо развевающийся черный плащ с рыжим шарфом, женщина из цветных треугольников; на дряхлом письменном столе - тюбики, разбавители, кисти. - А он здесь живет? - Нет, в нормальной квартире. А у отца хутор, он там часто работает. Ларик раскопал в фанерном шкафу складной столик, накрыл куском ткани, поставил свечу в медном шандале с подоконника: - Перезимуем? Радость маленькой девочки: хотелось запрыгать, хотелось чмокнуть его в щеку. Дрова затрещали в очаге. Зашкворчала сковорода на плитке; в холодильнике нашлась снедь и полбутылки водки. - Мне ночью всегда ужасно хочется есть, - призналась Валя, сервируя столик щербатыми тарелками и столовскими вилками. Ларик набрал воды в надбитый кувшин, вышел наружу - принес гроздь рябины и украсил натюрмортом стол: - Прошу выпивать и закусывать! - Из его сумки материализовались бутылочка французского коньяка и шампанское "Мумм". - Ого? - протянула она. - Или плохой праздник? Или не имеем права? "Неужели, вот так и произойдет то самое…", - подумала она, но мысль об этом была как-то нехороша, а все происходящее было хорошо, и очень, и мысль эту она погнала прочь; успокоила: - Имеем, Ларька, имеем. - За огонь, чтоб светил и грел всю жизнь, - поднял рюмку, и они чокнулись. Водку под жареную кровяную колбасу, шампанское под яблоки, коньяк под конфеты: он вел меню грамотно. Вале сначала обожгло горло, но сразу стало тепло, приятно зашумело. Время понеслось неизвестно куда, вот уже и три, хотелось спать, но не хотелось, чтоб все кончилось, Ларик сварил кофе в мятом кофейнике, вытащил из-под хлама запыленную гитару, подстроил. Когда ты научился играть, хотела спросить она, но не спросила, хотелось молчать, слушать, сидеть так рядом с ним, подобрав ноги и укутавшись в плед, и ждать сладко, что будет… Нехитрый перебор вплелся в треск огня и молчание ночи, в тепло коньяка и тонкую горечь оттаявшей рябины, тени на стене и низком потолке, он хрипловатым речитативом выпевал слова о той, с которой не светло, но с ней не надо света, и это было о них… в этот момент она его любила - еще не его, она любила просто - весь мир, жизнь, свое будущее и свою молодость, этот вечер, но рядом был он, он любил ее, ясно ведь теперь, что любил, иначе не может быть, и он был хороший, добрый, умный, храбрый и мужественный, верный, на все готов ради нее, и в этот миг она любила его, и страшилась, что это может кончиться ничем, - боялась, но знала, что должно быть то, что должно, и страшилась только сожалеюще, что он окажется недостаточно решительным, мальчишкой, не таким как надо: женщина жила в ней, жило предощущение счастья, познания, забвения, всего… - Пора спать. - Он отложил гитару, бросил на пол тюфячок, накрыл простыней и одеялом. - Я выйду, ты ложись. Туалет на площадке, - добавил он естественно, просто: проинструктирован. Ах, Том, какой вы благородный, улыбнулась про себя Валя. И хочется, и колется, и мама не велит, подумала она бесшабашно. Если не сегодня, то… Да я что, замуж за него хочу?.. А, да что мучиться! Ей не хотелось ни за что отвечать, принимать решения, пусть решает мужчина, в конце концов… Он вошел, когда она уже легла, плеснул шампанского, сел рядом, протянул ей: - Выпьем за золотую рыбку, - полушепотом сказал он. - Которая исполняет любые желания? - Нет, только одно, и только раз в жизни. Очаг догорал. Он лежал на тюфячке совсем рядом. - Тебе не холодно на полу? - Да нет. Рука его была рядом, коснулась ее пальцев, пальцы сжались на ней, теплые, тонкие, сжались нежно, крепко, и он перетек весь следом за своей рукой, обнял, зарылся лицом в волосы, обмер до судороги, теряя сознание от ощущения того, что руки ее сплелись на его шее, щека ее не отодвигается от его щеки, щекотка ее ресниц, поцеловал в закрытый глаз, теплую щеку, мягкие душистые губы, медленно раскрывшиеся, разрываясь от нежности шептал вне реальности: "Я люблю тебя… умру за тебя… как я мог без тебя жить… как я мог без тебя жить… единственная, родная, любимая, всю жизнь, одна светлая, родина, жизнь моя…", и чувствовал невероятную гладкость ее кожи, все ее тело под мохнатым пледом, вытягиваясь рядом с ней и умирая от прикосновения ее руки на своей спине под свитером, стягивая этот свитер, трясясь, как от озноба, "Тебе не холодно?.. - Нет…", плечи были уже под пледом, рядом с ней, грудь прижалась к ее груди, она не отталкивала его руки, тонкие одежды, ненужные чехлы, сходили с ее тела, он замер, пораженный прикосновением к ней, всей, к ней, не во сне, не в мечтах, освобождаясь от того, что на нем еще было, не надо торопиться, не все сразу, это пока пусть остается, боже мой, это ты, моя любимая, мое чудо, прекраснейшая из женщин, какая ты красивая вся, я сойду с ума, это неправда, какая ты красивая вся, это все - ты, это все - ты, и она с закрытыми глазами чуть меняла положение тела так, чтобы ему было удобнее освобождать ее от всего, от последнего, и уже ничто больше не разделяло их, совсем ничто, боже мой, я сейчас сойду с ума, я сейчас сойду с ума, дыхание ее прерывалось, он ласкал ее всю, игольчатый сладкий ток пронзал, только бы это не кончалось, неужели это правда, неужели, неужели… Огонь угас. Достигла прохлада. Он укрыл ее, встал, перекинув через плечо одеяло римским плащом, подложил дров, вздул головешки. Часы: четверть пятого. Разлил остатки коньяка, выкопал со дна сумки пачку "Честерфилда", дымок прозрачной струйкой потек в очаг, плавно загибаясь над огнем и тая в языках желтого пламени, с гудением улетающих в дымоход. - Разве ты куришь? - Очень редко. Сегодня можно. Я хочу покурить с тобой. Я хочу сегодня ночью выкурить сигарету с тобой, у огня, здесь. Он осторожно вытащил из пачки сигарету, прикурил от своей и вложил ей в губы. - Я не умею… Надо тянуть в себя? - Ага. Вот так. Вдохнуть. Подожди - сначала выпьем по глотку. За город Верону. По последней. - Почему за Верону? - Нельзя спрашивать. Сначала выпить тост, потом вопрос. Она выпила и затянулась. Дымок показался некрепким, сладковатым, приятным, он заполнил легкие и выдохнулся почти незримым продолговатым клубочком. - В Италии есть город Верона, - шепотом говорил Ларик, глядя черными прозрачными глазами на нее и сквозь - в себя, в пространство. - В этом городе, маленьком и старинном, есть тесная, булыжная центральная площадь с колокольней и сторожевой башней. А в середине стоит памятник Ромео и Джульетте. Тихий голос его удалился ввысь, стал едва различимой музыкой, счастливое ощущение легкости и полета объяло Валино тело. Прозрачная струйка сигаретного дыма развеялась и стала деревом, дерево ветвилось, черепичные крыши просвечивали сквозь крону, на сизой, отмытой веками каменной площади светился белизной памятник, и два живые, прекрасные и юные тела сплелись на постаменте, струясь и переливаясь одно в другое. - И если влюбленный положит белую розу к подножию этого памятника, покачивал и пересыпался музыкальный звон, - то он будет счастлив в любви, и любовь его не изменит ему никогда. Памятник превратился в картину на стене, на его месте появилось пятно неясного цвета, в центре пятна образовался черный четкий прямоугольник, и из него возник Ромео -в коротком плаще, бархатном берете на кудрях, в чулках до бедер, придерживая шпагу на боку. В руке у него благоухала белая роза, бьянка роса. Неслышными шагами приблизившись к ним, он склонился в плавном поклоне и положил розу на стол. Белая роза лучилась в темноте. Из складок плаща Ромео достал коробочку, на белом шелке горело золотое обручальное кольцо, он протянул его Вале и теплой, сухой, крепкой рукой сам надел ей на безымянный палец, опустившись на одно колено. И удалился так же беззвучно, вернулся в пятно света, свет медленно потускнел, померк, и видение исчезло. Валя, ничуть не удивленная, засмеялась, потрогала колечко, потянулась к розе, ощутив упругость свежего стебля, взмахнула ею, понюхала, провела по лицу Ларика: - Это тебе или мне? - Нам. - Значит, мы будем счастливы в любви? - Всю жизнь. - И мы теперь обручены? - повернула руку с кольцом. - Ромео сам обручил нас. - Мы теперь муж и жена? - Да. И этот прекрасный сон принял медленное вращение лазурной воронки тропического моря, и когда Валя закрыла глаза, улетая на теплой волне прибоя, уносящей ее туда, куда она хотела, она не чувствовала ни боли, ни страха, а была только волшебная и бесстыжая сказка, она была свободна свободой полета, и в остром блаженстве сна делала то, что хотела, и умирала раз за разом, благодарная ему за то, что он делает то, что она хочет, они были одно, и когда, паря и уносясь в забвении, она прошептала: - Я люблю тебя… - это была такая правда, правдивее которой она никогда ничего не говорила. …Она уснула, дыша ровно и бесшумно, а он еще долго лежал рядом, боясь пошевелиться, хотя знал, что она не проснется. Затем повел себя несколько странно. Зажег свечу, всунул в золу очага ее окурок из пепельницы, а на его место, прикурив, положил другой; в золу же последовали еще три сигареты, внимательно извлеченные из пачки. В прихожей он снял ключ с гвоздика, вставил в дверь и повернул поперек. Из глубины письменного стола достал старинную вазу, сунул туда розу, налил воды и спрятал в кухонный шкафчик. Закрыл глухую штору на окошке, которая была отдернута. После чего лег рядом, проверил фонарик, приказал себе проснуться в половине девятого, обнял Валю и растворился в счастливом сне. Проснулся во тьме кромешной. Ежась от холода, помылся ледяной водой на кухне, снял лезвием легкую щетинку, брызнул одеколоном и дезодорантом, ворот свежей белой рубашки раскинул над вырезом черного пуловера. Валя спала, свернувшись калачиком под пледом и одеялом. Из магазина Вернулся со снедью, накрыл завтрак, водрузил бутылку шампанского, поставил повиднее треснутую, матовую от возраста вазу королевским незапятнанным знаменем роза высилась в ней. Из карманчика куртки вытащил диктофон, проверил кассету, включил - отдернул штору. Комната подсветилась чистым и несильным утренним светом. Музыка звучала негромко. Валя пошевелилась и с сонной улыбкой открыла глаза. Ларик, свежий, улыбающийся, сидел на тюфячке возле столика, и две чашки кофе дымились рядом. Неяркий в свете солнца огонь трещал в очаге. - Доброе утро, - сказал он, подходя и целуя, и это было как продолжение сна и одновременно пробуждение. - Чашку кофе принцессе в постель? Она увидела розу, что-то припомнила, глаза ее изумленно распахнулись. - Послушай… - выговорила она и увидела на пальце кольцо. Шампанское хлопнуло, стакан охолодил ее руку, колечко звякнуло об стекло. - За лучшую из женщин, - сказал Ларик. - За тебя. Она машинально глотнула, отдала стакан, - кропотливо припомнила ночь; не почувствовала ожога от горячего кофе, вспомнила, ахнула… кофе пролился на подушку, расплываясь коричневым пятном, похожим на Австралию. Роза. Кольцо. Ромео! Ночь. - Я люблю тебя всю мою жизнь, - сказал он. - Ты прекраснее всех на свете, - сказал он. Зрачки ее расширились, рот приоткрылся. - Откуда эта роза? - выговорила она. - Я сейчас купил возле магазина. - Откуда это кольцо?.. - Кольцо? - изумился он. - Я надел тебе ночью на палец… ты не помнишь?.. Мы выпили, но… Она помотала головой, глотнула кофе и стала вытирать ладонью впитавшееся пятно. - Мне такое чудилось… странный сон… наваждение. И рассказала ему все. Он сел рядом, обнял, прошептал в лицо: - Если ты жалеешь, мне остается только умереть… - Не надо, - сказала она. - Ты живи. Иначе как же я теперь?.. И потом, в тепле постели, испытывая такую близость с другим человеком, о возможности которой раньше и не подозревала: - Слушай, но ведь так не может быть… А может, я сошла сума… - Мы оба сошли с ума… - Я не думала, что у меня это будет так… - Я тоже… - И ты никогда теперь от меня не уйдешь? - Никогда. До березки. И после смерти тоже. - Хм. Не думала, что я такая бесстыжая. - Любить не может быть стыдно. - А как же она? - спросила Валя, имея в виду Катю. - Есть только ты. Одна ты во всем мире. - А ты мне что-нибудь сказал, когда надевал кольцо? - Я просил тебя быть моей женой. - Да? И что же я ответила? - А ты не помнишь? - По-моему, я сказала, что мы теперь уже и есть. Она села, скрестив ноги, и стала водить пальцем по его лицу. - Слушай, - сказала она, - ты можешь мне ответить сейчас на один вопрос? - Любой. Всегда. - О чем ты сейчас думаешь? Он открыл глаза и потянулся за сигаретой. Она зажгла ему спичку новым, незнакомым ей самой движением поднесла. - Об одном человеке, - медленно ответил он. - Который вытащил меня в декабре из метро, когда я собирался… не тянуть дальше без тебя… 43. Джентльмены не опаздывают к завтраку Человек, о котором он думал, в этом момент пожал руку водителю и вышел у гастронома на Чернышевской площади. Отоварившись к завтраку, он набрал код у подъезда за углом, поднялся на пятый этаж и позвонил обычным сигналом: один длинный и два коротких. - Папка приехал! - дочка повисла у Звягина на шее. - А почему ты иногда так звонишь? - Просто в детстве мы со школьным другом часто ходили на станцию - его отец работал машинистом. Тогда по системе знаков оповещения боевая тревога подавалась гудком локомотивов: один длинный и два коротких. Вот - память о дружбе. На лице его не было никаких следов утомления. - Ну, - вопросил он, - где субботний завтрак главе семейства? За столом обе стороны выдерживали характер: женщины не задавали вопросов, а он ждал, чтоб они были заданы. - Быстро ехали? - сухо спросила жена. - Не слишком. - И стоила того поездка? - Надеюсь. - А что в сумке? - Театральный реквизит. (Каковой реквизит и завез вечером Кате для возврата в костюмерную. - Пригодилось? - Вполне. - Хороший спектакль сыграли? - Надеюсь, - Зрители оценили? - Увы - как всегда: сплошные действующие лица и никаких аплодисментов. - А вы жаждете аплодисментов? - Все гении тщеславны, - скромно признался Звягин.) Отзавтракав, он кинул ногу на ногу и сощурился: - Главное всегда - детали, - поучающе поведал. - Смазка дверных петель, чтоб не скрипнули. Не забыть снять штору с окна, чтоб фонарик дал пятно света на стене. Не забыть вынуть ключ, чтоб можно было открыть снаружи. - А что было самое, ну самое трудное? - сгорала от любопытства дочь. - Во-первых, чтоб он не забыл точно выдержать условленное время. Во-вторых, чтобы к этому времени все было готово. В-третьих, не было уверенности, что он ничего не перепутает, и что она выкурит эту сигарету. - А что за сигареты? Я видела, как ты их чем-то заряжал! - Много будешь знать - скоро состаришься. А это девушкам не идет. Стану я тебе объяснять отличия наркотиков группы ЛСД, хмыкнул он про себя. - А если б у него что-нибудь не вышло? - Тогда повесил бы на дверь снаружи клочок бумажки. - Ну, а если бы все равно что-то лопнуло? - Понятия не имею, - лениво протянул Звягин. - Получилось бы в следующий раз что-то другое. Хотя, - добавил раздумчиво, - хорошая организация - залог успеха. - Знаешь, что плохо в твоих историях? - разомкнула наконец уста жена. - Да? Не знаю. - Что они напоминают анекдот про джентльмена и лягушку. - Он приличный? - благонравно осведомилась дочь. - Пока не для тебя. - Согласна на салонный вариант. Или ты как учительница предпочитаешь, чтобы я выслушивала похабные истории от подруг, а между мною и родителями выросла стена отчуждения? - Красиво излагает, - признал Звягин. - Хорошо. Джентльмен вышел на прогулку в сад и увидел на аллее лягушку. Она сказала ему; сэр, возьмите меня на руки. Он был джентльмен, он не мог ни в чем отказать даме, даже если это была лягушка: и он взял ее на руки. Она сказала: сэр, а теперь отнесите меня в вашу спальню. Он был джентльмен… и так далее. Короче, в самый неподходящий момент лягушка превратилась в обольстительную девушку, а в спальню зашла жена джентльмена, - и всю свою жизнь она не могла поверить этой простой и правдивой истории. - Очень жизненно, - согласилась дочка. - Абсолютно правдоподобно, - подтвердил Звягин. - А что будет с ними дальше? - спросила жена. - А мне какое дело? - спросил Звягин. - Хоть бы раз удержалась от этого вопроса. Я не собес. Мавр сделал свое дело, мавр может вымыть тело, Я в душ. Горячая вода идет сегодня, надеюсь? - Твои истории даже рассказать никому нельзя - не поверят, до того неправдоподобны. - А правдоподобные истории неинтересны. И вообще мой любимый герой барон Мюнхгаузен. Кстати о баронах. Помнишь, я спрашивал тебя, почему фон Рихтгофена прозвали красным бароном? Так вот, это не имело никакого отношения к его убеждениям и политическим пристрастиям, равно как и к цвету кожи, разумеется. Просто "альбатрос" - истребитель, на котором летал этот знаменитейший из асов первой мировой войны, был красного цвета; чтоб издали видели и боялись. - Ас - означает туз, - сообщила дочка, гордясь познаниями. - Верно, на фюзеляже туз и малевали. А почему в картах туз главнее короля и что это означает? Вот именно. Асы - это боги из рода Одина, верховного бога норманов. Разили с небес. Интересно, следует ли из этого, что карточная терминология имеет скандинавское происхождение? Еще не эпилог. ВЕЧНЫЕ ВОПРОСЫ. - В чем смысл жизни?- Для этого надо сначала ответить: во-первых, - что такое жизнь вообще, в масштабах Вселенной; во-вторых, - что такое жизнь человеческая, в частности; в-третьих, - что такое смысл; в-четвертых, - почему его надо искать. Разговор этот происходил при обстоятельствах, не совсем для того подходящих: ночной берег, мартовское полнолуние, луч поисковой фары реанимобиля "скорой помощи". …Сознание спящих в комнате отдыха фиксировало трансляцию, не давая сигнала проснуться, когда команды к ним не относились, - реагируя лишь на номер своей машины и фамилию своего врача. - Десять тридцать два! Доктор Звягин, на выезд. Утопление. Сели на койках, словно включенные, как и не спали. - Утопление - поедем быстренько, - ровно сказал Звягин, выходя в коридор. - Возьми термос с чаем, Гриша. История была довольно глупая, как и все подобные истории. Милицейский патруль, проходя ночью по набережной, услышал сильный всплеск и бултыхание. Бросившись к решетке, увидели в лунном свете расходящиеся круги и голову, раз-другой показавшуюся на черной зеркальной поверхности, где дробились редкие золотые змейки фонарей. Проклиная раззяву, один - хороший пловец - в миг содрал с себя форму и прыгнул в обжигающую ледяную воду. Ему удалось почти сразу поймать тонущего за одежду и подтащить к гранитному спуску. Второй по рации сообщил о происшествии, и уже дежурный в центре вызвал к ним "скорую". Когда звягинская бригада прибыла на место, приходящий в себя утопленник трясся и вяло отплевывался мазутистой во дои, а его спаситель, одевшись, махал руками и делал приседания, чтобы согреться. - Что ты искал в реке, ныряльщик? - ободряюще спросил Звягин, таща с Гришей к машине парня, с которого лили ручьи. И в ответ получил вопрос о смысле жизни, каковой вопрос и разложил невозмутимо на составные части. - Вразумительно, - просипел спасенный. - Обстоятельно. - Мало тебя родитель в детстве порол, - неожиданным мужицким говорком пробасил юный милиционер, влезая следом в салон - посидеть в тепле. - Хлебни чаю и посиди пока рядом с водителем, - выпроводил его Звягин. - Кордиамин сделаем? - спросил Гриша, кидая в угол мокрое тряпье. - Как тебя зовут, Ихтиандр? - Надел иглу на шприц. - Матвей… - Парень проливал чай на курчавую юношескую бородку. Тонкие ребра ходили под голубой пупырчатой кожей. Звягин раскрыл раскисший студенческий билет: третий курс философского факультета. - Как ты сверзился в воду, философ? - В-ва-ва-ва, - простучал зубами философ. Его вдруг заколотила крупная дрожь. - Оступился… - Ой ли? Что, головушка не выдержала мудрости веков? - съязвил Гриша. Охладиться решил? Отдохнуть? - В-вам эт-того не понять… - простучал Матвей. - Где уж нам, - согласился Звягин, - отставным солдафонам, клистирным трубкам. Нам думать некогда, времени на это не остается. Это вы все философствуете - с моста в реку. Мыслители. Пока ехали в приемный покой на улицу Комсомола, выяснились некоторые подробности как личного, так и общего плана. К первым относилось то, что жизнь Матвея решительно благополучна: из обеспеченной семьи, учится в университете, здоров, умен, - что называется, ничем не обделен. Ко вторым же Звягин прислушивался иронически: по словам впавшего в возбужденную разговорчивость Матвея, существование его стало непрерывной мукой, и не чаялось от нее избавления, потому что причины были какие-то абстрактные и глобальные. - Все бессмысленно, - проповедовал Матвей с носилок. - Почему самые лучшие люди должны в жизни столько мучиться? Зачем чего-то добиваться, если все равно когда-нибудь умрешь? К чему все, если Солнце когда-нибудь погаснет, и жизнь на Земле кончится? Горестные сетования сыпались из него, как в финале античной трагедии. - Бешенство мозга, - поставил диагноз Гриша, и уточнил, - зажравшегося. Вот поработал бы ты на моем месте, когда каждую смену люди у тебя под руками умереть норовят, а ты их откачиваешь - может, и поумнел бы. Понял бы смысл жизни. - А вы уверены, что их всех стоит спасать? - вопросил Матвей. - А если кто-то из них приносит лишь зло? А если кто-то все равно скоро умрет, испытав лишь ненужные мучения?.. - Знакомая постановка вопроса, - одобрил Звягин. - Гуманная. Глубоко философская. А главное - позволяющая ничего не делать. Въехали под арку и остановились во дворе. Гриша поднялся на крыльцо, позвонил. - Мне жаль вас, - соболезнующе сообщил Матвей на прощание. - Живете, не задумываясь… Верите в пользу… Рабочая пчела… Впрочем, вы счастливы. - Видал наглецов, - сказал Звягин, - сам наглец, но такой - это редкость. Мотя-обормотя. Мне бы твои проблемы. - Это не мои проблемы, - проплыл ответ из освещенного коридора. - Это проблемы человечества… И решать их таким, как я, а не таким, как вы… - Глупости, - сказал Звягин. - Кто работает, тот и решает. А кто плачется, тот поплачет и бросит. Он заполнил карту и вернулся в машину: - На станцию. Взлетели на Литейный мост. Гриша спросил: - Леонид Борисович, а теперь скажите - стоило ли его спасать, свинью неблагодарную? Меланхолик высокомерный… - Спасать-то всегда стоит, - неопределенно отозвался Звягин, подремывая в кресле. - А вот что дальше… Назавтра жена, вернувшись из школы, застала его за странным и небывалым занятием: Звягин валялся на диване, задрав ноги на спинку и уставившись в потолок. Вид он имел отрешенный. Через час такого его неподвижного лежания в доме установилось легкое беспокойство: поведение Звягина выглядело беспрецедентным, решительно ни на что не похожим. Лежать, днем, целый час, молча, ничего не делая… - Папа, что случилось? - не выдержала наконец дочка. - У тебя неприятности?.. Жена отреагировала иначе: - Или ты нездоров, или боишься в чем-то признаться. - Я ищу, - ответствовал Звягин. - Что? - Смысл жизни. Привычные ко всему домочадцы впали в краткое остолбенение. - Давно? - ехидно спросила дочка. - Уже полдня. - И где ты его ищешь? - уточнила жена. - На потомке? - Если ты против того, чтоб я искал смысл жизни дома, я могу поехать в Академию наук, - предложил Звягин. - Только не жалуйся потом, что редко меня видишь. - А до сих пор в твоей жизни смысла, значит, не было? - Наверное был. Но я его не очень искал. - А теперь зачем он тебе вдруг понадобился? - Для разнообразия. А то что ж такое, в самом деле: живешь-живешь, а в чем смысл - не знаешь. Каждый должен когда-то задать себе этот вопрос. - Леня, - сказала жена, - ответь, пожалуйста: тебе этот вопрос кто задал - внутренний голос или какой-нибудь новый знакомый? - Какая разница? - возразил Звягин. - Разве смысл от этого меняется? - Послушай, ты всерьез, или ваньку валяешь? - А по-твоему у меня не хватит мозгов в этом вопросе разобраться? - Мудрецы всех эпох бились над этой проблемой! - с учительским пафосом произнесла жена, делая эффектный жест в сторону книжных полок - как бы призывая в свидетели своих слов упомянутых мудрецов всех эпох, написавших библиотеку. - Это еще не повод, чтоб сию проблему не решить, - здраво заметил Звягин, мельком покосившись на ряды книг. - Папа, - заявила дочка не без нахальства, свойственного юности, - у тебя слегка мания величия. Звягин спустил ноги с дивана и добродушно улыбнулся. - Есть одна замечательная история про знаменитого изобретателя Роберта Вуда, - поведал он. - В свадебное путешествие Вуд отправился в Египет, и там ученые показали ему загадочное розовое золото фараонов, секрет которого пытались раскрыть уже сто лет. Будучи человеком бесконечно любопытным, самоуверенным и бесцеремонным, Вуд украдкой сунул одну безделушку в карман, и в номере гостиницы, пока жена спала после обеда, раскрыл секрет при помощи ее маникюрного набора, лака для ногтей и спиртовки. Ученые были просто убиты. И, поскольку от него явно ожидали выводов, заключил: - Не надо впадать в гипноз авторитетов - раз. И надо уметь обходиться подручными средствами - два. Переходя к действиям, он вытащил с полки второй том "Войны и мира" и плюхнулся обратно на диван, заметив: - Давно я собирался прочесть эпилог как следует, да все руки не доходили - скучновато казалось. Недоверчиво проследив за читающим Звягиным, жена занялась на кухне жаркой котлет: при очередных увлечениях мужа, всегда чреватых неожиданностями, домашняя работа действовала на нее успокаивающе. Дочка, прихватив учебник истории, устроилась с ногами в кресле, поглядывая поверх страниц: на решительном лице Звягина было написано намерение постичь смысл жизни непосредственно здесь и сейчас. Однако постижение затянулось. День перетек в вечер, вечер сменился ночью. Звягин увлекся всерьез. Дни отщелкивались, как костяшки счетов. Он зарылся в книги. Все свободные от дежурства дни проводил в Публичной библиотеке. Пролистывал том за томом и отставлял их, пожимая плечами… В конце концов на журнальном столике получили постоянную прописку лишь несколько вещей: "Бесы" Достоевского, "Мост короля Людовика Святого" Уайлдера, "Диалоги" Платона, "Война и мир" Толстого. К ним прибавились "Лирика древнего Востока" из двухсоттомника Всемирной литературы, "Мартин Иден" Лондона и, наконец, школьный учебник обществоведения (старший сын уже стал московским студентом). - Что за дивная профессия - быть философом! - провозгласил он однажды с дивана. - Лежи себе и думай о возвышенном. И почему я не избрал эту стезю?.. Тут недавно по телевизору один аспирант так и выразился: "Я, как философ, считаю…" И всех-то философских мыслей у него в глазах была одна: как скорее защитить диссертацию. Впоследствии жена вспоминала этот месяц как самый спокойный и счастливый в своей жизни. "То было чудесное время, - с умилением рассказывала она. - Леня сидел дома и читал книжки. Что-то выписывал. Такой мирный, задумчивый, спокойный. У меня просто душа отдыхала. По-моему, самое замечательное из всех увлечений - это поиски смысла жизни. Во-первых, этим можно заниматься всю жизнь. Во-вторых, не требуется никаких денежных расходов. В-третьих, это не мешает сидеть дома с семьей. В-четвертых, это благотворно сказывается на характере: появляется такая уравновешенность, терпимость. Я просто нарадоваться не могла." Выписки были небезынтересны. Страницы большого блокнота украсились неожиданными цитатами и рассуждениями. "Признак первосортных мозгов - это умение держать в голове две взаимоисключающие мысли одновременно, не теряя при этом способности мыслить". Скотт Фитцджеральд. (Пометка: "Элементарная диалектика. Единство и борьба противоположностей. Этот парень не был гигантом мысли. На день приближаясь к радостному событию (что хорошо), мы одновременно на день приближаемся к смерти (что плохо), - так и живем; вот простейший пример.) "Я собираюсь посвятить всю оставшуюся жизнь выяснению одного вопроса: почему люди, зная, как надо поступать хорошо, поступают все же плохо ". Сократ, в изложении Платона. (Пометка: "В человеке есть как разум, так и чувства, жажда жизни. Когда безраздельно царит разум - получается легендарный мудрец: питается хлебом и водой, ходит в рубище, и ничего не желает, зато обо всем думает и все понимает. Когда безраздельно царит жажда жизни - получается легендарный авантюрист: через все в жизни пройти, испытать, изведать, всем обладать, всего добиться. В молодости жажда жизни сильнее, сил и желаний больше. Желания заставляют напрягать разум, как этих желаний добиться. Желания развивают разум, жизненный опыт дает пищу для размышлений. С возрастом силы и желания угасают. А чтобы думать, надо меньше сил, чем чтобы действовать. Разум, когда-то разбуженный желаниями, продолжает свою работу - постигать жизнь. И обычно чем больше стареет человек, тем больше им руководит разум и тем меньше - страсти. Недаром легендарные мудрецы - седые старики. Ошибка древних философов в том, что они пытались подчинить жизнь разуму, когда на самом деле разум подчинен жизни. Как говорится, любовь и голод правят миром. Страсти владычествуют над человеком. "Если б молодость знала, если б старость могла…" Старость поучает, но молодость не может принять ее поучений: страсти владеют ею! Каждому времени свое… Когда человек поступает плохо - это победа чувства над долгом. Долг продиктован разумом, чувство - самой жизнью".) Если допустить на одно мгновение, что жизнь человеческая может управляться разумом, то исчезнет сама возможность жизни ". Лев Толстой. (Пометка: "Вот - гений. В жизни действуют объективные законы. Разумом мы можем эти законы постигать. Но никак не можем заменять другими, которые мы придумали потому, что они кажутся нашему разуму более подходящими, нежели те, что есть. Мы можем влиять на мир и человека. Но любое наше действие это проявление объективных законов, которым подчинен мир и человек. Не мы переделываем мир по своему разумению, а мир изменяет себя при помощи нашего разума. Наш разум - лишь частная деталь в общем механизме мира. Разум познает мир, но не подчиняет его себе, как шестеренка не может подчинить себе все устройство часов. Человеку невредно понять, что он отнюдь не властелин мира, а порождение этого мира, его часть, его деталь, принадлежность".) - Что главное в жизни? - спросил Звягин у Гриши, глядя, как весенний ливень полощет крыши "скорых", выстроившихся под окнами станции. - Чистая совесть, - безапелляционно ответил фельдшер. - И любимая работа. - Да. Молодец. Но я имел в виду другое: без чего человек никак не может обойтись? Что ему в самую первую очередь необходимо? - Воздух. Вода. Пища. - Тогда почему люди иногда отказывались от всего этого - отказывались от самой жизни во имя каких-то высших соображений? - Что вы меня путаете, Леонид Борисович, - Гриша отложил бутерброд. Чтобы жил организм, ему необходимо дышать и питаться. Но человек жив не хлебом единым, он тем и отличается от животных, что способен жертвовать собой - во имя истины, или прогресса, или спасения чужой жизни. - Животные и птицы тоже жертвуют собой ради спасения потомства. - Это инстинкт продолжения рода! - Гриша решительно укусил бутерброд с той стороны, где колбаса была толще. - А собака жертвует собой ради хозяина. - Из любви. Хозяин для нее - высшее существо, важнее ее самой. - А почему кошка любит валерьянку? Она ведь без нее отлично обойдется? - Валерьянка для нее - наркотик, доставляет наслаждение. К чему вы гнете? Звягин сел на подоконник, покачал ногой. Посвистел. - А вот к чему. Ставился такой знаменитый опыт на крысах. Им вживляли электрод в участок мозга, ведающий наслаждением, и учили вызывать наслаждение, нажимая педальку, замыкающую электрическую цепь. Результат? Крыса прекращала есть и пить, беспрерывно нажимая педальку, и испытывала непрекращающееся наслаждение. Пока вскоре не умирала от нервного истощения и голода. Ясно? - Не совсем… - сознался Гриша. - Вам чаю налить, или будете наслаждаться так?.. - Налей. Нет, разбавлять не надо. Хочешь еще один опыт? Добровольцев помещали в темную звукоизолированную камеру, пристегивали к эластичным гамакам, на руки надевали специальные перчатки. У людей как бы выключались зрение, слух, осязание, обоняние, исчезало ощущение тяжести тела. Через считанные часы появлялись первые симптомы сумасшествия: нервная система расстраивалась, не могла жить нормально без достаточного количества ощущений… - Ага! - сметливый Гриша поднял палец. - Вы хотите сказать, что они жили, но не ощущали жизни? А без ощущения жизни не могли жить? - Ты начал улавливать. А как тебе понравится старинный и жестокий цирковой фокус: гипнотизер прикладывает к руке загипнотизированного линейку и внушает, что это раскаленное железо. И тот с криком отдергивает руку. - Гипноз. - Но на руке появляется ожог!! Гриша поскреб лохматую голову: - Известно, что внушаемому человеку можно внушить почти любую болезнь, и у него появятся ее симптомы… Но чтоб настолько… Неизвестно, чем продолжил бы Звягин свою неожиданную лекцию, если б их не прервал вызов на очередной автослучай. После него их тут же отправили на падение с высоты, и к овладевшей им идее Звягин вернулся только вечером следующего дня, уже дома, отоспавшись и приведя себя в порядок. Усадив жену на диван, он торжественно встал на середину ковра и раскрыл эпилог "Войны и мира": - "В ее жизни не видно было никакой внешней цели, а очевидна была только потребность упражнять свои различные склонности и способности. Ей надо было покушать, поспать, подумать, поговорить, поплакать, поработать, посердиться и т. д. только потому, что у ней был желудок, был мозг, были мускулы, нервы и печень. Она говорила только потому, что ей физически надо было поработать легкими и языком". - Ну и что? - не поняла жена. - А то, что основа всех действий человека - инстинкт жизни. Непонятно? Объясняю. Что такое жизнь человека? Действия. Есть, пить, работать. Чем вызываются действия? Потребностями. Хочется. Надо. Почему существуют желания и потребности? Потому, что существует сам человек. Желудку нужна пища, легким - воздух, мышцам - физическая нагрузка. А кто в организме управляет всем? Центральная нервная система. Что необходимо центральной нервной системе? Ощущения, напряжения, нагрузки. Голод - и насыщение, жажда - и ее удовлетворение, утомление - и отдых. А также свет и тьма, холод и тепло, движение и покой. Значит, что такое для человека его жизнь, если смотреть в самую основу? Сумма всех ощущений. Что человеку безусловно надо? Жить. То есть чувствовать. Чем больше он за жизнь всего перечувствовал - тем больше, тем полнее прожил. - Но ведь можно много чувствовать, и ничего не делать, - возразила жена. - А можно много делать, но мало чувствовать, - добавила дочка, наматывая на палец алую ленточку. - Верно. Я думаю, что Лермонтов за свои двадцать семь лет прожил более полную и богатую жизнь, чем пастух в горах - за сто двадцать. Один терзался мыслью и страстью, а другой хранил размеренный покой. В короткую жизнь одного как бы вместилось столько же чувств, сколько в долгую жизнь другого. - Я не о том, - жена взяла из его опущенных рук книгу и аккуратно поставила на место. - Бывает чувствительный мечтатель-бездельник, и бывает бесчувственный делец, робот. У одного богатая внутренняя жизнь при полном безделье, а у другого богатая внешними событиями жизнь при полной внутренней бедности. Кто из них больше прожил? - Это крайние исключения. А правило таково, что жажда ощущений толкает человека к действию. Авантюристы обуреваемы страстями. Инфаркт профессиональная болезнь и гангстеров, и поэтов. И те и другие делают много, только каждый по-разному. Звягин вырвал лист из большого блокнота и нарисовал график. - Наглядно? - спросил он. - Чем шире размахи этой линии, чем чаще зубцы, чем больше общая длина - тем больше прожил человек, полнее, богаче. А другой и дольше протянет, да чувствовал-то еле-еле, хилая душа. Разве у такого жизнь? Ни горя, ни радости. - Ты хочешь сказать, что горе тоже необходимо? - подняла брови жена. - Обязательно. Вверху - положительные эмоции, внизу - отрицательные. И то, и другое - жизнь; и то, и другое необходимо испытать нервной системе. - То есть наверху у тебя как бы счастье, а внизу - страдание? - Да. - И по-твоему, нервная система человека сама стремится к страданию? недоверчиво уточнила жена, глядя на график. - А по-твоему, только к счастью? - Ну, в общем да. Где ж ты видел того, кто по доброй воле хочет испытать горе? - Везде видел. Иначе почему на свете столько людей, которые вроде бы имеют все, что надо для счастья, - а они несчастливы? - Но ведь они не хотят быть несчастливы! - Э. Думают, что не хотят, а на самом деле хотят. - Как это? - Очень просто. Есть сознательные стремления, а есть подсознательные. Сознательно человек рисует себе картину счастья и стремится к нему. А подсознательно стремится с страданию. Потому что нервной системе надо испытать все. Жизнь из горя и счастья пополам, как давно замечено, гораздо полнее, чем сплошное благоденствие. Человек всегда найдет повод для страдания. Звягин свернул рисунок в трубку и получил подобие цилиндра. - О, - удовлетворенно сказал он. - Теперь полная наглядность. - Наглядность чего? - не поняла дочка, силясь постичь новую игру неугомонного папы. - Того, что от большого счастья до большого горя один шаг: они соседствуют близ границы - видишь, как близко? Он скрепил цилиндр канцелярскими скрепками, открыл "Обществоведение" на законах диалектики, со вкусом перечитал. Окинул гордым взором творение рук своих и без ложной скромности изрек: - Гениально. Ну, разве я не гигант? Потянулся с хрустом, посвистал "Турецкой марш" и прыгнул к телефону. Встреча с Матвеем произошла под портиком Пушкинского театра. - Вы гигант, - с небрежным недоверием сказал Матвей, выслушав его рассуждения. - И при помощи этой бумажки вы намерены раскрыть мне глаза на устройство мира?.. - Почему бы и нет, раз ты сам не понимаешь. - Зачем вы меня вообще нашли? - Заинтересовался забавным вопросом, который ты задал в начале нашего знакомства. Принаряженная толпа стягивалась к спектаклю: восьмой час. Поглядывали на пару: подтянутый, тщательно одетый мужчина, добродушно посмеивающийся, и интеллектуального облика юноша - бородка, очочки, скептическая гримаса. - И теперь вы готовы мне на этот вопрос ответить? Здесь и сейчас? - Ага. Чтобы понять все в жизни, надо лишь усвоить две старые истины. Первая. Любое явление, продолжаясь, в конце концов переходит в свою противоположность. Видишь - как бы перелезает на моем цилиндре через границу, из положительной половины в отрицательную. Например. Ты помогаешь человеку. Это хорошо. Но если ты будешь помогать ему все больше и больше, непрерывно и во всем, то погубишь его - превратишь в несамостоятельного иждевенца, паразита, живущего твоим трудом и твоей волей; это плохо. Вторая. Любое явление имеет свою противоположность. Где бы ты не наметил точку на одной половине цилиндра - ей соответствует такая же точка на другой половине. Например. У листа бумаги всегда две стороны - одна сторона без другой не существует. У магнита всегда два полюса, магнит с одним полюсом невозможен. Где есть верх - там есть и низ. И так далее. Усвоил ли? - Азы диалектики, - фыркнул Матвей. - Верно, - любезно согласился Звягин. - Но от того, что это - азы, лучше они людьми не понимаются. К сожалению. Они вышли на Садовую и мимо ограды Суворовского училища двинулись в сторону Сенной. Нить беседы раскручивалась. Роль ехидного экзаменатора была Матвею по вкусу. - Что такое счастье? - Только не богатство, не почести, не какие-то условия жизни. Ведь в одинаковых условиях один может быть счастлив, а другой - несчастен. Счастье - это не то, что человек имеет, а то, что он при этом испытывает. Счастье это сильнейшее приятное ощущение. - Тогда счастье и наслаждение - одно и то же? - Да. - Это примитивно и пошло. - Нет. Человек испытывает наслаждение от достижения трудной цели, от сознания своей победы, от совершенного открытия. От красоты природы. От людской благодарности и признания. От своей значительности. От свободы. - А как быть счастливым? Как испытывать это наслаждение? - Ходить по путям сердца своего. Ничего не бояться. Быть храбрым и честным. Не жертвовать своими убеждениями, не поджимать хвост. Самое главное умение - это умение радоваться жизни. - А если не получается? - Меняй характер. Займись спортом - это дает радость от своей силы, от своего тела: в здоровом теле - здоровый дух. Старайся постоянно обращать внимание на хорошие стороны жизни. Научись принимать жизнь как подарок природы. И еще - умей хотеть. Умей добиваться желаемого. Умей заставить себя делать то, что решил, даже когда желание и силы иссякают. - Если это так просто - все давно были бы счастливы. - Нет. Взгляни еще раз на мой рисуночек, на цилиндр. Кто хочет счастья - не должен бояться горя. Умение радоваться неотделимо от умения страдать. Потому что в основе того и другого лежит способность остро чувствовать. Привычка снижает чувство. И счастье приедается. Необходимо разнообразие. Нервная система, стремясь к свежести и остроте чувств, всегда переходит от положительных ощущений к отрицательным и обратно. - А вот Томас Карлейль сказал, что высшее счастье - это самопожертвование. - Правильно сказал. Ощущения связаны с действиями и побуждают к действиям. Высшее ощущение связано с высшим действием, а самое большое, что может произойти с человеком - это переход последней черты, это смерть. Пожертвовать самой жизнью во имя того, что любишь и во что веришь, - для этого нужно испытывать чувство огромной, всепобеждающей силы - сильнее инстинкта жизни! Испытать такое способен не каждый. - Почему в хороших книгах обычно несчастливые концы? - Потому что их герои обычно - сильные люди, которыми владеют сильные чувства. Они так стремятся к счастью, что в конце концов заходят слишком далеко, пересекают границу -и оказываются в горе. Чтобы познать предел счастья - надо перейти этот предел, и тогда познаешь предел горя. Но это полная, настоящая, предельно насыщенная жизнь. Жизнь Ромео и Джульетты. (Ты ведь слышал, что от большого счастья люди могут плакать, а от большого горя - смеяться в истерике? Что от большого счастья, так же как от большого горя, люди иногда умирают, - сердце, видишь ли, не выдерживает такой нервной нагрузки. Посмотри на мой цилиндр - на границе противоположности сходятся и переходят одна в другую.) - А почему сильный герой иногда кончает с собой? Почему застрелился Хемингуэй? - Есть два уровня ответа. Уровень первый. Человек кончает с собой, потому что устал от жизни, не может перенести страданий, смириться с крахом, не желает ждать конца в одряхлении, измучен депрессией. Уровень второй. Хемингуэй был сильной, активной личностью, с авантюристическими задатками: охотник, боксер, солдат, писатель, мужчина. Ему были необходимы сильные ощущения, которые он и получал от своих действий. И вот телесно он стар и немощен. Не может писать, любить, драться, путешествовать. А душе, то бишь нервной системе, необходимы сильные ощущения! То есть сильные, крупные поступки! И та самая страсть к ощущению жизни, которая владела им всегда, толкает его на последний, страшный, предельный поступок - зарядить любимое ружье и спустить курки. - Ладно, это - немощная старость. А в расцвете сил? А Маяковский? - Как пел Высоцкий, "на цифре тридцать семь с меня в момент слетает хмель"… Страшный возраст. Дуэль Пушкина, болезнь Байрона, конец многих ведь всего этого, казалось бы, легко можно было избежать. Таланты будто нарочно лезли на рожон - или просто хватались за веревку и пистолет! Почему?.. Талант - это тот, кто совершает что-то крупное, новое. Кто изменяет действительность - будь то в искусстве, науке или политике. То есть человек большой жизненной энергии - взломать рамки привычного и шагнуть дальше слабому не по плечу. Тридцать семь - как бы вершина жизни, пик духовных сил, переломная точка, здесь кончается взлет и начинается спуск: физические силы уменьшаются. Представляешь, как гоночный автомобиль на скорости не вписывается в вираж и вылетает с трека? Вот так избыток могучей жизненной энергии на главном, вершинном повороте вышвыривает гения из жизни. Тот самый избыток энергии, который вознес его к высочайшему пределу - переносит его через этот предел, через роковую черту, прочь из мира. (На моем цилиндре - он пересекает границу, и максимум энергии сливается с ее минимумом, с пустотой, со смертью.) А болезнь, оружие или катастрофа - детали тут неважны… - Откуда у вас, интересно, столь мудрые суждения? - осведомился Матвей, - Дорогой друг, - отечески сказал Звягин. - Протрубишь пятнадцать лет по глухим гарнизонам - тут мно-огое, знаешь, передумаешь, пока ветерок в степи свищет. Много разных мыслей придет в голову. Под яркими фонарями Театральной площади народ тек из подъездов Мариинки с "Лебединого озера". Расторопная лотошница совала мороженое в протянутые руки. - Вот тебе сахарная трубочка - подсластить горечь знаний, - угостил Звягин подопечного. - На сегодня хватит - мне завтра дежурить. А вон и трамвай. С площадки махнул рукой. Отражения трамвайных окон вопросительно дрожали в очочках Матвея. Дома дочка терпеливо выждала, пока Звягин, обронив пару слов о своем времяпрепровождении ("Прочищал мозги одному оболтусу, которого мы месяц назад из Крюкова канала выловили"), примет душ и плюхнется на диван, кинув в стакан молока оранжевую соломинку. - Зачем ты этим оболтусом занялся? - запустила она первый вопрос. - Чтоб он не стал никчемушником. - А что такое никчемутиник? - Человек, который вместо того, чтобы толком работать, иметь семью и жить нормальной жизнью, мучится над всякими умными вопросами, мечется в сомнениях, всем неудовлетворен, не знает, что к чему в жизни - и в результате жизнь его проходит бесплодно и зазря. - А если ты ему все объяснишь? Он изменится?.. Звягин хлюпнул молоком, к негодованию жены, и покачал ногой в красной остроносой домашней туфле: - Надеюсь, Осознает, как устроен мир. И займется чем-нибудь полезным и продуктивным. - Твоему самомнению нет границ, - сообщила жена из спальни, протирая лицо на ночь лосьоном. - Ты всегда умела тонко польстить. Гони наследницу спать, у нее завтра, помнится, контрольная по математике. - Командовать удается лучше тебе. И почисти мне, пожалуйста, коричневые сапоги. - Слушаюсь, мэм-сагиб! Когда человек всецело увлекается какой-то проблемой - он вдруг начинает сталкиваться с ее проявлениями на каждом шагу. Днем на станции "скорой" в руках у Джахадзе оказались хемингуэевские "Острова в океане", и он с восторгом довел до сведения окружающих следующую выдержку: - "Томас Хадсон лежал в темноте и думал, почему все так называемые хорошие люди непереносимо скучны, а люди по-настоящему хорошие и интересные умудряются в конце концов испортить жизнь и себе, и всем ближним". А?! Откинулся на спинку стула, обведя слушателей блестящими черными глазами. Возникла небольшая дискуссия. - "Правильный" человек следует прописной морали. Он вяловат, банален, не способен на оригинальные мысли и поступки. Вот вроде и хороший человек а не тянет к нему, - выразил свое коллективное мнение прекрасный пол. - Хорошим и интересным людям вообще туго живется. Жизнь такая, - сказал Гриша. - Молодец Хемингуэй, - раскрыл рот молчавший доселе Звягин. - Ведь не знал, почему, но вопрос поставил верно. Народ развеселился. - У вас, как всегда, готово решение любого вопроса, Леонид Борисович? - Любого не любого… "По-настоящему хороший и интересный человек" полон жизни и жаден до жизни. Скука, однообразие, бездействие претят ему. Ему всегда необходимы действия и перемены. Он ищет добра от добра, как говорится. И в этом поиске, в этой жажде жизни как бы пересекает грань счастья и благополучия - и ввергает в горе и себя, и близких, с которыми связана его судьба. - А проще вы можете? - Могу. Слишком хорошо - тоже не очень хорошо. Во всем нужна мера. Поэтому сплошь и рядом хороший человек совершает хорошие поступки с плохими последствиями. Пожалеет подлеца, возьмет на себя чужую вину, уступит очередь на квартиру слезливому вымогателю, - в ущерб себе и другим хорошим людям. Вынужденное безделье привыкших к занятости людей располагает пофилософствовать. Речь завели об "Идиоте" Достоевского. Врачи, в отличие от филологов, предпочитают судить о литературном произведении с точки зрения здравой практичности. Сошлись на том, что князь Мышкин был именно слишком хорош, прямо святой, - и в результате своих действий разрушил жизнь и свою, и тех, кому желал добра. Добрые дела фанатика имеют злые результаты. Звягин цвел: размышлять о вечных проблемах оказалось занятием более увлекательным, нежели он предполагал. Выступать в качестве наставника-мыслителя было лестно. Ощущая свою власть, он играл с Матвеем, как снисходительный кот с нахальным мышонком. Его зеленые глаза щурились, в голос прокрадывались мурлыкающие ноты. Подкованные каблуки отмеряли по гранитным набережным ритм мысли, как метроном. - О добре и зле. - Матвей упрятывал едкий изгиб губ в пушистую бородку. - Что сильнее? Что победит? - Добро и зло - как две стороны листа бумаги, как два полюса магнита; их не существует по отдельности, они всегда вместе. Как ум и глупость, как сила и слабость: мы сравниваем силу со слабостью и только так узнаем, что она сила. Как ты узнаешь, что я делаю тебе добро? Мысленно сравнишь с тем, что я был волен совершить противоположный поступок, и тебе было бы плохо. Смотри: старшина кормит солдат. Добро это? Нет. Это его обязанность, его служба: не накормит - накажут. А вот ты голодаешь, и незнакомый человек тебя взял да накормил. А другой обругал и камнем кинул. Появились добро и зло: одно сравнивается с другим, подразумевает возможность другого. Добра нет самого по себе, оно добро относительно зла. Если исчезнет зло, то добро не с чем будет сравнивать, слово "добро" потеряет смысл и исчезнет: если ты сожжешь одну сторону листа бумаги, исчезнет и другая сторона - сгорит весь лист. Добро и зло - парное понятие, как верх и низ. Поэтому одно никогда не победит другое, они будут вечно. - А при столкновении в жизни какой человек победит - добрый или злой? Хороший или плохой? - Плохой, - без колебаний признал Звягин. - В борьбе всегда победит кто? Сильный. Вот два человека равной силы - физической, ума, связей. Один плохой: он способен и на плохие поступки, и на хорошие. Другой - хороший: он не способен на плохие поступки! Получается, что плохой как бы в два раза сильнее, вооруженнее хорошего. Когда мореплаватель Джеймс Кук оставил полинезийцам пару свиней для разведения, он подарил их не самому доброму, или дружелюбному, или трудолюбивому, а самому воинственному и сильному из туземных царьков: у него никто не сумеет отобрать, у него стадо размножится и со временем достанется всем. - Получается, что доброта - это слабость? Что такое доброта? - Доброта - это способность человека принимать чужие интересы и нужды как свои собственные, и действовать во имя интересов другого. Действительно, доброта оборачивается житейской слабостью: она не в силах ломать чужое сопротивление, не в силах противостоять слезам, мольбе, умелому вымогательству, не в силах причинять боль. А жизнь - это борьба… Совершить что-то - значит изменить что-то в мире. Для этого надо преодолеть сопротивление старого, того, что уже есть. Сопротивление окружающих, обывателей, отсталых начальников, устаревших взглядов. Причинить им неудобство, порой и страдание. Поэтому сила связана с жестокостью… Колесо прогресса многим отдавливает ноги. Кто хочет действовать - должен быть готов к тому, что это не всем понравится. - Но если человек, плюющий на мораль, сильнее того, кто придерживается морали, если без морали легче и вернее добиться своего, - зачем тогда и почему существует мораль? - В мире есть две истины. Истина того, у кого в нужный момент окажется меч в руке - и истина того, кто не дрогнув встречает этот меч с открытыми глазами и гордо поднятой головой. Кто из них победитель? Первый. Кто победим? Второй. Практический расчет - это путь к победе. Мораль - это путь к непобедимости. Силу можно победить большей силой. Мораль нельзя победить ничем. Чем сильнее сила, тем непобедимее мораль, противостоящая ей: она словно отражение этой силы в зеркале. По порядку. Что такое мораль? Мораль - это идеал поведения. А идеал всегда отличается от реальности. На то он и идеал. К нему можно стремиться, но нельзя достичь, как нельзя достичь горизонта. Идеал - это всегда улучшение, как бы ни было хорошо положение вещей в действительности. Почему существует мораль? Первое. Любое понятие имеет свою противоположность. Как есть верх и низ, лево и право, тепло и холод, так есть действительность - и мечта, реальность - и идеал. практический расчет - и мораль. Мораль - это именно противоположность голому практическому расчету, как бы его обратная сторона: они противоположны - и неразрывны. Жизнь невозможна без практического расчета: необходимо питаться, одеваться, выживать. А коли существует практический расчет, обязательно существует и его противоположность мораль. Как две стороны листа, как два полюса магнита. Второе. Человек хочет жить. Это значит - хочет действовать. Это значит - что-то изменять в мире. Поэтому он никогда не может удовлетвориться действительностью, стремясь к дальнейшему, стремясь к большему, к лучшему. Покуда человечество живет - оно имеет будущее, имеет перспективу, имеет идеал. В том числе идеал поведения. М-да - с древних, времен мораль практически не изменилась, а люди не стали лучше… Но это естественно. Законы природы неизменны: побеждает сальный и умелый. Средства житейского успеха всегда те же: расчет, жестокость, эгоизм, коварство. Поэтому неизменной остается и их противоположность - мораль: благородство, честность, доброта. Может практический расчет победить мораль в житейских делах? Конечно. Может уничтожить мораль? Никогда. Как нельзя уничтожить свое отражение в зеркале, как нельзя уничтожить одну сторону листа, сохранив при этом другую. Зачем существует мораль? Зачем нужна? Первый ответ прост: чтобы люди не грызлись, как волки. Она отчасти сдерживает. Обеспечивает обществу какой-то покой, комфорт, возможность спокойного созидания, развития. То есть, ограничивая практическую выгоду отдельных людей, приносит практическую пользу обществу в целом. Второй ответ чуть-чуть сложней. Жить - значит ощущать (мы говорили). Чем сильнее ощущение - тем полнее жизнь. Раздираться противоречием - сильное ощущение: человек хотел бы и преуспеть житейски, и быть на высоте морали. Мораль нужна, чтобы было это противоречие, это сильное ощущение, необходимое живому человеку. Полнота жизни - это значит испытывать и счастье, и горе. Соблюдая мораль, человек может проиграть житейски. А любой ценой добиваясь выгоды -он то и дело попирает мораль, что влечет презрение окружающих и муки совести. Выигрывая в одном - он проигрывает в другом. Победа и поражение стучатся к нему в дверь бок о бок. И радуясь тому, чем обладает, человек печалится о том, что упустил. Мораль нужна, чтобы испытывать это, - чтобы жить полной жизнью. - Категорический императив старика Канта: хотя все практические доводы велят поступать плохо, поступать надо все-таки хорошо… По-вашему, это просто оттого, что мораль и практическая выгода - противоположности?.. - В каком-то смысле. Я тебе это объяснил, как умел. - Как говорил Эмерсон, "Если тебе нужно что-то, человек, то возьми это, и заплати положенную цену", - задумчиво произнес Матвей, глядя, как старушка кидает куски булки уткам, плавающим в Лебяжьей канавке. Звягин, впервые слыша имя Эмерсона, кивнул неопределенно. Его собеседник, испытующе косясь, снял очочки, неторопливо протер носовым платком: - А вообще в философии вы напоминаете мне помесь динозавра с головорезом, - без намека на почтение отвесил он. - Потрясающая комбинация из примитивности и напора! - В жизни ты напоминаешь мне комбинацию из паралича и чесотки, - в тон ответил Звягин. - Помесь манной каши с волчком. - Вы учились остроумию в казарме? - Нет, в медицинском институте. В армии я учился делать свое дело - в любых условиях и без сопливых размышлений. - Ваше дело - гипсовать переломы и вправлять вывихи? - Иногда приходится вправлять и мозги. В чем ты имеешь возможность убедиться на собственном примере. - Ваши лекции способны свести с ума профессора философии! - А то у них нет иных поводов для сумасшествия. Никогда еще не слышал о профессоре философии, сошедшем с ума после беседы с врачом. Обычно они это делают до беседы. - Их счастье, что они вас не знают. - Возможно. Просто они, наверно, редко падают ночью в воду, предположил Звягин. - Зачем вы свалились в Крюков канал, профессор? Матвей подумал, обидеться или нет. Обижаться было невыгодно - разговор хотелось бы продолжить (да и взять реванш в пикировке). В молчании они приблизились к воротам Летнего сада, двинулись по пустоватой вечерней аллее меж белеющих статуй. - "Фельдфебеля в Вольтеры дам…" - проворчал он с интонацией, которую можно было счесть примирительной. - Какие еще есть претензии у студента к фельдфебелю? - выдержав паузу, откликнулся Звягин. Глядя под ноги, шаркая по утоптанной земле, Матвей сказал с мрачностью: - Несправедливо это все… - Что именно? - Жизнь несправедлива. Сила зла и слабость добра. Преуспевание подлецов и страдания честных людей. Торжество порока над добродетелью! Понимаете, во мне самое главное надломилось - вера в справедливость. Скажите, вот вы верите в торжество справедливости? - Я предпочитаю не верить, а знать. - И что же вы знаете? - Что в природе, в истории нет справедливости или несправедливости, а есть только объективные законы. Человек убивает дерево, чтобы согреться и выжить в стужу. Заяц ест морковку, а волк ест зайца. Черепаха живет дольше человека. Женщины в муках рожают детей, а мужчины от этого избавлены. Камень, брошенный вверх, падает вниз. Какое отношение к справедливости имеет закон всемирного тяготения? Он - истина, и только. Справедливость - это соответствие происходящего морали. Это мораль в действии. Но мы говорили, что мораль находится в вечном противоречии с практическим расчетом и проигрывает ему в житейских делах. Справедливость - это торжество добра над злом, добродетели над пороком. Но мы говорило, что эта борьба вечна, и никогда одно не победит другое. Справедливость - это наше представление о том, какой должна быть жизнь. Но мы говорили, что человек никогда полностью не удовлетворится действительностью, всегда будет стремиться к изменению, к улучшению, к идеалу. Поэтому представление о том, какой должна быть жизнь, всегда будет расходиться с реальной жизнью. Справедливость - это желаемая действительность. Но желаемая действительность всегда отличается от той, что уже есть. Потому что человек хочет жить. А это значит - действовать. А это значит изменять мир. А это значит - стремиться к тому, чего еще нет. Справедливость - это идеал жизни. А идеал всегда отличается от реальности. Всегда. На то он и идеал. Справедливость - это стремление к изменению жизни, улучшению, развитию, достижению идеала. Это стремление вечно. Поэтому всегда будет представление о справедливости и тяга к ней. Когда мы говорим, что что-то в жизни несправедливо, - это значит, что наши представления о торжестве морали и добра не соответствуют реальной жизни. В которой торжествует не мораль, и не добро, а сила. Которая, увы, чаще связана со злом. (Если нам кажется, что иногда слабость побеждает силу, то это только кажется. Сила - не то, что кажется силой, а то, что побеждает.) Несправедливость - это наше несогласие с реальной жизнью. Потому что мы всегда неудовлетворены реальностью и стремимся к ее изменению. Несправедливость - это разрыв между тем, что есть, и тем, что должно быть по нашему разумению. Разрыв между действительным и желаемым. Между реальным и идеальным. Между настоящим и будущим. Между достигнутым и перспективой. Этот разрыв вечен, потому что вечно стремление к лучшему. Поэтому всегда будет существовать несправедливость. - Так что же - так всегда и мучиться? - Почему мучиться? Бороться! - Зачем?.. Если так будет всегда?.. - Чтоб быть человеком. А не ходячим кишечником для переваривания пищи. - Но неужели нельзя принять жизнь такой, какая она есть? - Понять можно. Примириться нельзя. - Почему? - Потому что наша доля - жить. Значит - оставить свой след в мире. Изменить хоть что-то. А иначе - все равно, что и не жил. В подсветке прожекторов вспыхнул шпиль Михайловского замка. Ветер трещал флагами на Марсовом поле. Город был пропитан историей. Позднее Матвей говорил, что Ленинград, наверное, наложил свой отпечаток на ход звягинских рассуждений. Прямые перспективы, логически рассчитанные линии, сочетаемая единым планом архитектура оказали влияние (полагал он) на то, как Звягин представлял себе устройство мира. Звягин пожимал плечами, находя это предположение слишком надуманным и искусственным. И улыбался рассеянно. Он вообще приобрел некоторую не свойственную ему рассеянность. На прогулках забредал в незнакомые места. Не всегда откликался на обращение. И даже лицо несколько утратило обычную резкость черт. Зато, словно по закону сообщающихся сосудов, мужская определенность и твердость линий начала угадываться в лице Матвея. Выражение, которое Звягин издевательски называл "любимая кошка сдохла", присутствовало все реже. "Это естественно, - говорил Звягин жене, излагая за ужином свои успехи на ниве просвещения юных интеллигентов. - Мужчине требуется простой и честный взгляд на вещи. Который позволяет действовать согласно убеждениям. Томление юности - как корь, которой надо переболеть и выйти из болезни здоровым. Знающим, что к чему. Жаль, - добавлял он, - люди редко знают, что к чему. Большинство, махнув рукой, перестает задаваться вечными вопросами, а меньшинство мучится ими всю жизнь". Жена, однако, сомневалась, что достаточно объяснить человеку, как создан мир, - и ему сразу станет легче и веселее жить. - Дело не в том, чтобы объяснить, - возражал Звягин, покачивая туфлей и посасывая молоко, - а в том, чтобы дать человеку страстно желаемое. Заболевшему от несчастной любви дай взаимность - и он выздоровеет. Разорившемуся банкиру верни состояние - и он не застрелится. Короче - напои жаждущего. - Ты стал разговаривать сплошными афоризмами. - Ты потолстел, - с неудовольствием сказала дочка. - У тебя стала больше талия. - Но она еще есть? - Папка, ты мне не нравишься. - Дожили, - сказал Звягин. - Вот и признание. - Ты всегда был чем-то занят. И всегда был веселый. А сейчас валяешься на диване, читаешь книжки и ничего не делаешь. - Папа просвещается, - сказала жена. - Пусть читает. Лучше поздно, чем никогда. - Я думаю! - возмутился Звягин. - Можно сказать - мыслю! - Да-да - "следовательно, существую". Тогда почему у тебя растут бока, а не голова? - Прекрати оттачивать на родном отце свое остроумие! Почему у тебя растет нахальство, а не благонравие? - Оно уже выросло. У меня переломный возраст. - Ирина, хозяйка ты в доме или нет! - воззвал Звягин. - Гони несовершеннолетних спать! Несовершеннолетние затаились в темноте своей комнаты, бдительно следя сквозь оставленную щель за развитием разговора. - Леня, - осторожно спросила жена, погремев в раковине посудой, неужели ты всерьез уверен, что открываешь истину в последней инстанции? Звягин добросовестно поразмыслил, - Я допускаю такую возможность, - наконец ответил он. - Ты полный дилетант. А у этого твоего Моти как-никак философское образование. - По части философских категорий мне с его профессорами не тягаться. Но по части здравого смысла я никому уступать не собираюсь. Почитать умные книги - так на свете много разных истин. Из них человек выбирает ту, которая ему нужна. - Перестань изрекать афоризмы, это надоедает. Не трогай молоко, я оставила его на утро, сварить кашу! - Моя истина ему как раз. Без розовых красок и трагических вздохов. Жить и работать, глядя жизни в лицо! - Пошли спать, - сказала жена, вытирая руки. - Тебе завтра работать. Глядя жизни в лицо. На "скорой" изменения, произошедшие со Звягиным, также не могли остаться незамеченными. Высказывался ряд предположений: влюбился (но тогда почему поправляется, а не худеет?), заболел (но тогда почему такой здоровый вид?), попал в неприятности (но разве можно допустить, чтобы с неуязвимым Звягиным что-то случилось?). - Леонид Борисович, о чем вы сейчас думаете? - игриво поинтересовалась диспетчерша Валечка из-за своей стеклянной перегородки. - А? Что? - не сразу отозвался Звягин, вернувшийся с вызова и так и оставшийся стоять в вестибюле, глядя в окно, за которым уже набухали почки. - А… Видишь ли, существуют так называемые типические сновидения: полеты и кошмары. Почему человек летает во сне? Заметь, в юности летает, а с возрастом - все реже. А потому, что в юности энергии больше, нервная система сильнее. И ей требуются сильные ощущения. И сознание спящего рисует действие, дающее такое ощущение! Взять - и полететь: это уже какое-то сверхдействие, совершение невозможного! Человек стремится к небывало сильным ощущениям - а они связаны с действиями, каких еще в жизни не было. Так же и кошмары… Человек испытывает сильнейшее ощущение, ужас, - и ощущение связано во сне с действием необычным, невозможным: кошка разговаривает, или темная сила в дверь ломится… Человек видит во сне то, чего не бывает, потому что с этим связаны сильные ощущения, которых ему не хватает наяву. Тяга к совершению максимального, небывалого… - Мама моя родная, - сказала Валечка. - Леонид Борисович, вы в отпуск скоро идете?.. - Вопрос хороший, - туманно ответил Звягин. - Мне самому вся эта история уже начала надоедать. Но надо сначала додумать до конца… ("Когда я додумал до конца, то аж сам удивился, - рассказывал он впоследствии. - Я не знаю, что такое гений, но гением себя на минуту почувствовал. Стояла тихая такая весенняя ночь, звезды над черными крышами, - романтика, одним словом. Пил я молочко на кухне, шевелил потихоньку мозгами, никого не трогал. И тут вдруг до меня и дошло, как устроен мир. Даже жутко сделалось…") Матвей звягинскую теорию воспринял сравнительно спокойно. Возможно, потому, что светило солнце, чирикали воробьи, спешили по улицам люди, настраивала обстановка на бодрый лад. А возможно, потому, что воспринять готовую истину из чужих уст или дойти до нее самому - вещи, как известно, весьма и весьма разные. - Итак, что такое жизнь вообще? - тоном заправского лектора начал Звягин их встречу, которую полагал заключительной и последней. - Что такое жизнь на Земле? И во Вселенной? Как живет растение? Берет питание из Земля и поглощает солнечную энергию. Растение потребляет энергию земного вещества и Солнца непосредственно своим организмом. А травоядные животные? Они потребляют ту же энергию, уже сконцентрированную в растениях. И превращают ее в тепло и движение своего тела. А хищники? Потребляют ту же энергию, добытую и переработанную сначала растениями, а потом животными. Трава растет месяц, коза набивает ею желудок весь день, волк съедает козу за десять минут. Потребление и переработка энергии ускоряется, растет! А человек? Он не просто ест мясо - он жарит его или варит, поэтому полнее и легче усваивает съеденное. То есть потребляет еще более концентрированную, переработанную энергию. Ест не траву, а перетертое зерно пшеницы, печеное на огне - хлеб: масса энергии! (Цивилизация шагала вперед и переделывала мир быстрее и больше всего там, где ели хлеб - где потребляли больше энергии и больше выделяли ее в окружающий мир, переделывая его!) История жизни на Земле - это история того, как увеличивалось потребление, переработка и выделение энергии, содержащейся в Земле. Когда человек стал человеком? Когда овладел огнем! Сумел выделить энергию, содержащуюся в полене: уничтожить кусок дерева, превратив его в тепло и свет. Огонь - это защита от хищников, хлеб, металл, цивилизация, преобразование мира. (Вот почему на огонь тянет смотреть бесконечно - это тяга к максимальному действию, максимальному изменению мира: дерево исчезает, отдавая всю заключенную в нем энергию, рождая тепло и свет. Огонь - это жизнь Вселенной в миниатюре. А живое тянется к жизни.) Сначала человек жег леса. Потом - каменный уголь и торф. Потом - нефть. Потом научился выделять энергию, заключенную в атомном ядре. И уже приблизился в выделению абсолютно всей энергии, заключенной в веществе - к аннигиляции. То есть вещество целиком превращается в свет: супервзрыв, исчезновение без остатка. Итак?.. Итак, все имеющее свое начало имеет и конец. Наша Земля не вечна. Есть разные теории: остынут глубины планеты, развеется в пространстве атмосфера, потухнет Солнце. Теперь еще прибавилась возможность ядерной войны. Галактики гибнут во взрывах звезд, рождающих новые галактики. Наука полагает, что не вечна и Вселенная. Какое самое большое действие можно вообще себе представить? Уничтожение всей Вселенной и рождение новой Вселенной. Вселенский взрыв. Аннигиляция. Конец всего и начало всего снова. Выделение и преобразование всей энергии Вселенной. Вот по этому пути, к этому результату (логически рассуждая) и движется человечество. Поэтому я думаю, что войны не будет. Слишком мелко. Мы созданы для более крупных дел. - Это невообразимо… - произнес Матвей после длительного молчания, пытаясь переварить услышанное, - Не более невообразимо, чем то, что Земля круглая, а не плоская, и вертится вокруг Солнца, а не оно вокруг нее. Или я слишком сложно говорил? - Но человечество этого не хочет! - Верно. Человечество хочет жить. То есть - действовать и изменять мир. А любое явление (повторяю в сотый раз) со временем переходит в свою противоположность. Созидательная деятельность человечества перерастает в разрушительную. Гробить свою планету мы уже начали. - Послушайте… вы это всерьез? - Так же всерьез, как то, что человек произошел от обезьяны. - Но если допустить, что это правда… это ужасно? - Отчего? - холодно отозвался Звягин. - Конец будет еще нескоро. - Вы человеконенавистник! - О! - удивился Звягин. - Как говорят в Одессе, чтоб у тебя было столько рублей, сколько человек я спас. Прости за хвастовство. - Последовал искушению и отвесил Матвею щелчок - звонко, как по арбузу. - Но ваша теория - человеконенавистническая! - Да я-то чем виноват, если это правда. Насколько я понимаю, правда, уточнил он. - Но такая правда отнимает надежду. Она вредна. Есть вещи, которые лучше не знать! - Браво первая валторна. Вот речь, достойная философа. От правды не спрячешься. Раньше или позже все равно с ней столкнешься. Человек не баран должен знать все. Почему я тебе долдоню букварные истины? - разозлился Звягин. - У тебя мозги заело? - Если допустить безумное предположение, что вы правы - тогда зачем все? Зачем прогресс? Зачем наши труды? Если все так кончится… - Ты веришь в загробную жизнь? - неожиданно спросил Звягин. - Я?! Нет. А что?.. - Ты знаешь, что когда-нибудь умрешь? - Н-ну… - Это не мешает тебе есть, пить, думать? Влюбляться, покупать новый костюм, мечтать о карьере? Радоваться жизни? Смотри, как экономно действует природа: создать человека, наделить его разумом - и за считанные тысячи лет он уже дошел до термоядерной реакции, а ведь так выделяется энергия в звездах! Логично предположить, что человек - одно из орудий Вселенной на определенном этапе ее развития. - Да какой же смысл в такой жизни?! - возопил несчастный студент. - Вот мы и подошли к вопросу, с которого началось наше знакомство, - с удовлетворением отметил Звягин. Распахнул плащ, прищурился, подмигнул: Дай-ка мне определение: что такое смысл? А? - Я уж лучше послушаю… - было бурчание в ответ. - Под смыслом мы понимаем цель и конечный результат каких-то действий. Смысл маневров - в выигрыше битвы, смысл изобретения - в облегчении труда. И так далее. Смысл жизни человечества - в преобразовании мира. Конечный результат жизни человечества - превращение всей массы нашей Вселенной в свет, рождение новой Вселенной. Смысл жизни отдельного человека - внести максимальный вклад в преобразование мира. Что и выражено в старой истине: человек должен делать самое большое, на что он способен. Смысл - это предназначение. Смысл жизни солдата - в победе, ученого - в открытии, художника - в создании шедевра. Исполняя предназначение, человечество живет и идет вперед. Поэтому смысл и в том, чтобы рожать детей и сеять хлеб, - и в том, чтобы открывать новые земли и изобретать новые машины. Это - объективно. А субъективно - смысл в том, чтобы как можно больше и сильнее перечувствовать всего за время жизни. Устраивает? - Как у вас все просто! Получается - смысл в том, чтобы жить на всю катушку? - Да. Можно сказать и так. - И все? Но ведь должен быть еще какой-то высший смысл! Иначе почему люди всегда пытались найти его? - Отвечаю. Смысл книги - в идее, встающей за набором слов. Смысл формулы - в законе природы, который формула обозначает. Смысл - это глубина и суть происходящего, открывающаяся за внешними деталями. Найти смысл - означает познать до самой глубины, понять до конца. Найти смысл жизни - значит познать жизнь до конца, до последнего предела. Но предела познания не существует!! Познание бесконечно!! Увеличим изображение мельчайшей пылинки в миллиард, в триллион раз - и в ней откроется целая вселенная. Самая мельчайшая вещь состоит из еще меньших. Почему камень падает вниз? Потому что он притягивается Землей. Почему? Потому что существует закон всемирного тяготения. Почему? Потому что между элементарными физическими частицами существуют силы притяжения. Почему? А вот потому. Дальше наука еще не раскопала. А когда раскопает, возникнет следующее "почему". Поэтому такой поиск смысла жизни - как погоня за горизонтом, постоянно отодвигающимся. - Получается, что такой смысл - непостижим?.. - Да. Принципиально непостижим. Высший, абсолютный смысл всего - это абстракция, противоположность всему ясному, конкретному, постижимому. Непостижимое - противоположность постижимому. Как верх и низ, как две стороны листа. Есть одно - должно быть и другое. Как предмет и его отражение в зеркале. Но проникнуть за плоскость зеркала нельзя. Почему же смысл жизни все-таки ищут? Заметь - ищут обычно в молодости. Когда страсти сильнее, тяга к ощущениям острее. В пору сильных желаний. И это желание (понять смысл жизни) не может быть удовлетворено. Ощущение неудовлетворенности - сильное ощущение? - необходимо молодому человеку, как воздух. Без него жизнь неполна. А юноше нужна полнота жизни. Полнота ощущений. Радостей и мук, надежд и разочарований. Человечеству необходимы неразрешимые задачи! При попытках решить их возникают и решаются другие задачи, разрешимые. Это вечный стимул к постижению мира. - Я бы хотел когда-нибудь написать обо всем этом книгу… - задумчиво произнес Матвей. Наклонился и завязал шнурок на стоптанной туфле. - "Хотел бы", "когда-нибудь"… Так возьми и напиши! Или всю жизнь собираться с духом будешь? - А вы сами? - А мне это уже не интересно. Я не писатель. С меня достаточно того, что я разобрался в этом сам и объяснил тебе. - Звягин легко улыбнулся, в солнечном проблеске седина на его висках вспыхнула отчетливо и ярко. - Но мы решили еще не все вопросы?.. - "Мы пахали…" Вот тебе их и решать. Как говорится, вся жизнь впереди. Они простились коротко. Долгих прощаний несентиментальный Звягин терпеть не мог. - Навалятся опять неразрешимые проблемы - звони. В крайнем случае. - Спасибо, Леонид Борисович… - Привет! Матвей долго следил за удаляющейся прямой фигурой, пока она не затерялась среди прохожих, не растворилась в сумерках. Потом посмотрел на часы и поехал в общежитие - обсудить с компанией услышанное. А Звягин, придя домой, послонялся в поисках какого-нибудь занятия, вынес мусорное ведро, прочистил засорившуюся конфорку газовой плиты и решил лечь спать пораньше: завтра пятница, двенадцатое число, конец недели и день получки, - дежурство обещало быть тяжелым, удастся ли еще за сутки поспать. (В такие дни много происшествий.) - Как твой Мотя? - поинтересовалась дочка. - Будет жить, - зевнул Звягин. - Ему скоро сессию сдавать. А тебе, кстати, экзамены. Всех могу вразумить, кроме собственной дочери, пожаловался он. - А ты не слишком жестоко огорошил мальчика своими мрачными объяснениями? - спросила жена. - За одного битого двух небитых дают, - равнодушно отозвался муж. Послушать тебя - так я вообще изверг и вивисектор. Ему нужна была ясность. Точка опоры. Осознание трудностей жизни. Он их получил. Хуже нет, когда заморочат с детства голову иллюзиями, изобразят мир в розовых красках, а потом жизнь оказывается иной, и впадает человек в черный пессимизм. - Когда ты перестанешь изъяснятся афоризмами? - Сейчас, - ответил Звягин. Раскрыл книгу и прочитал: - "Моя старость и величие моего духа побуждают меня, невзирая на столькие испытания, признать, что ВСЕ - ХОРОШО". Софокл, "Эдип". - Кинул книгу на диван, сунул руки в карманы, качнулся с носков на пятки, сощурился. - Это ж надо, какое везение. Могли ведь и не родиться. - Кто? - спросила жена. - Да кто угодно, - сказал Звягин. - Хоть мы с тобой. Снял с журнального столика стопу книг и расставил их на полках. - А что будет с мальчиком дальше, как ты думаешь? - Врач - не нянька. Не могу же я интересоваться судьбами всех больных бесконечно. У меня их десяток за дежурство бывает. - Леня, цинизм тебе не удается… - Папе все удается, - заступилась дочка. - Папа у нас крупный специалист по просовыванию верблюда через игольное ушко, - с неизъяснимой улыбкой сказала жена. - Я пошел спать, - решительно объявил Звягин. Шлепнувшись в постель, он прокричал из спальни: - А верблюдом, чтоб ты знала, назывался канат для швартовки судов. Так же как маленький якорь до сих пор называется кошкой. Спальня вокруг него заструилась, волна плеснула у ног, в берег вцепилась голубоглазая сиамская кошка, за нее держался важный двугорбый верблюд; а за верблюдом с шорохом въехал килем в песок крутобокий финикийский корабль под полосатым квадратным парусом: палуба полна знакомых лиц, а у мачты стоит Матвей и записывает тростниковой палочкой на свитке папируса основы интенсивной терапии, которые диктует ему Звягин, засевший в тенистом кусте… Засыпал Звягин мгновенно. |
|
|
|
|
 |
 |
Copyright: bezdelnik_1, 2005 |
 |
